Кровные Узы
Шрифт:
— Излагай.
— Тракен Сал–Соло предложил мне контракт на всю семью Соло.
«Знаешь, я бы выпил сейчас эля. Чтобы расслабиться. Никогда этого не делал. В отличие от нормальных людей».
— Прямо?
— Через посредника, но он забывает, насколько хороши мои навыки по контролю связи. И мои источники, конечно.
— Интересно, почему по поводу Соло он не обратился ко мне, — сказал Фетт. Он поразмышлял, не заказать ли дискокрабо, но передумал. – Остальные обращались.
— Может он считает, что тебе это надоело. И слишком дорого обойдется.
— Верно по обоим пунктам.
Сейчас
— Я слышал, что нашлось несколько желающих.
— Не ты.
— Я не беру контрактов на семьи. Я охочусь на преступников, и не хочу стать преступником сам.
— Я жду.
— Ладно. Ходят слухи, что Айлин вернулась и тоже заинтересовалась этим контрактом.
Фетт был рад, что его шлем скрывает эмоции. Он редко выражал удивление, поскольку в галактике не осталось почти ничего, что могло бы его удивить. Но эта новость, даже спустя десятилетия, ощущалась неожиданно резко.
Его единственный ребенок был жив. Он ничего о ней не слышал с начала вторжения юужань–вонгов, когда своих семей лишились миллиарды. Сколько лет ей сейчас? Пятьдесят четыре? Пятьдесят пять?
«Каким–то образом я знал, что она не погибла».
— Что ж, это отвлечет ее от того, чтобы принять контракт на мою голову, — внутри него образовался ледяной ком.
«Нет, ты же совсем не это имел в виду: ты хотел сказать, что она – твоя дочь и неважно, насколько сильно она ненавидит тебя, насколько сильно она винит тебя за смерть матери, ты хотел сказать, что умираешь, и хочешь увидеть ее в последний раз. Она – все, что останется после тебя, единственное доказательство, что ты вообще существовал».
— Кто еще знает?
Бевиин – мужчина возрастом под шестьдесят, седоволосый, но с улыбкой, делавшей его похожим на озорного мальчишку – казалось, смотрел ему прямо в глаза, обеспокоенный. Шлем Фетта никогда не был преградой для мандалорцев: каким–то образом они заглядывали прямо ему в душу. – Думаю, никто, поскольку сейчас она называет себя Айлин Хабуур.
Фетт ждал. Бевиин отпил эля и ничего не добавил.
— А почему ты думаешь, что Айлин Вел – это она?
— Мой источник сообщает, что ей около пятидесяти лет, у нее киффарская татуировка на лице, она летает на десантном корабле Куаттских верфей, который, думаю, ты бы узнал. Но вряд ли в эти дни это что–то значит для кого–либо другого.
Дочь Фетта ненавидела его достаточно сильно, чтобы убить и забрать его корабль и броню – по крайней мере, она думала, что это был он. Выяснила ли она, что вместо него убила клона?
Тогда Фетт смог проигнорировать эту новость. Это произошло больше двадцати лет назад. Но сейчас все ощущалось по–другому. Он хотел узнать, где она была все это время и что делала. Но это было глупо и несущественно – и слишком поздно. Он отбросил этот порыв.
— Что ж, я надеюсь, она будет действовать аккуратно, — сказал он.
Бевиин, подняв брови, ждал продолжения, но не получил ожидаемого.
— Это все?
— Да. Мне больше интересны каминоанцы. Что ты знаешь о Ко Саи?
— Кроме слухов?
— Сейчас меня устроят и слухи.
— Говорили, что она погибла
— Я бы узнал, если…
— По частям.
— Что?
— Части тела. По крайней мере, некоторые.
Такое проделывали только похитители. Они это делали, чтобы получить деньги – а это совсем не укладывалось в версию об измене в военное время. Значит вот как Коа Не узнал, что кто–то обнаружил Ко Саи.
— Пальцы? – обычно именно эти части тела использовались, если похититель хотел заставить кого–нибудь поторопиться с решением. – У каминоанцев нет наружных ушей.
— Не совсем. Жизненно важные части, по крайней мере, как я слышал.
Фетт попытался представить, что же сделала ученая, чтобы ее убили и расчленили. Возможно, она пыталась скрыть свои данные. Но зачем посылать части ее тела обратно на Камино, если только тот, кто ее захватил, не хотел надавить на правительство, или проучить его?
И ее данные никто не продавал. Если бы это произошло, их бы уже использовали. И насколько он мог судить, никто не выставлял никаких требований каминоанцам — кредиты или информация – в обмен на данные Ко Саи.
Это было похоже на месть. И не могло помочь ему найти то, что он ищет.
— Почему это давнее исчезновение тебя заинтересовало? – спросил Бевиин. – Даже если кто–то хочет, чтобы ты нашел то, что от нее осталось, сейчас уже немного поздно.
Разговор вступил на скользкую для Фетта тропку. Он доверял только своему отцу, который приложил все усилия, чтобы сделать своего сына полностью самодостаточным. Боба Фетт охотился в одиночку. Однако время от времени ему напоминали, что он был еще и Манд’алором; он нес ответственность за сотню воинов, а также – и именно эта часть была его главной проблемой – за целую нацию, которая имела не только географическую, но и кочевую культуру, хотя у нее и был родной мир, сектор и… а с последней частью было не все так ясно. Он не знал точно, что сейчас означает быть Манд’алором.
И он задумался, считал ли он себя, в первую очередь, мандалорцем, а уже потом – охотником за головами.
Нет, не считал.
— Верд ори’шайа бескар’гам, — Бевиин отпил эля. – Воин – это больше, чем просто броня.
Фетт резко и сердито обернулся к нему. – Что?
— Айлин. Носит твою броню, летает на твоем корабле. Но это не заменит боевой дух.
Бевиин едва ли когда–либо боялся его, и никогда не называл его «сэр». Впрочем, как и любой, кто был воспитан в традициях мандалорцев. – Похоже, ты все еще не говоришь на Мандо’а?
— Общегалактический и хаттский. На них я веду дела.
— Возможно, нам нужно, чтобы у тебя было чуть меньше «дел» и чтобы ты чуть больше был Манд’алором, Боб’ика.
Боб’ика. Когда он был ребенком, так его звали некоторые партнеры отца. Но не отец. Однако он пропустил мимо ушей эту фамильярность.
— Сейчас я занят.
— Будут еще распоряжения?
— Нет.
— Тогда я пошел. Позвони, если будут другие приказы. – Бевиин допил эль, затем высыпал оставшихся дискокрабов в салфетку, свернул ее и засунул в карман. – В конце концов, ты – мой Манд’алор.