Кровоточащие сердца
Шрифт:
Мэв повернула голову на подушке и посмотрела на сонного вампира, который теперь открывал глаза.
Он был мягче, когда так уставал. Обычно острые черты его лица смягчились ото сна и усталости. Его глаза были слегка припухшими, не такие привлекательные, как она привыкла. Но это был мужчина, которого она так долго надеялась увидеть. Это был настоящий Мартин, а не тот, кто воздвиг стены или притворство, чтобы она увидела что-то еще.
Так он был намного красивее.
Мэв пришлось прикусить язык, когда он согнул пальцы на ее животе, слишком низко для комфорта,
— Как спалось в постели вампира?
— Я почти не помню, как заснула, — ей даже ничего не снилось, что было очень странно. Мэв почти всегда снились сны.
— А я помню, как ты заснула. Ты издавала очаровательные звуки, — он открыл рот и издал самый ужасный храп, который она слышала за всю свою жизнь.
Мэв ударила его по груди.
— Я не храплю, чудовище.
— Храпишь, — ответил он со смехом, держа руки над головой для защиты. — Ты ужасно громко храпишь, но, думаю, я не могу тебя винить. Ты никогда не спала со сверхъестественным, так что неплохо со мной справилась. Я был удивлен, если честно.
Почему у нее горели щеки? Она знала, что он имел в виду. Она провела с ним всю ночь. Мэв нечего было смущаться, когда мужчина буквально засунул в нее свой язык. В нескольких местах.
Но она была немного смущена. Ни один мужчина не делал ей комплиментов после такой ночи. Казалось, они всегда думали, что это им должны. Что она должна развлекать их ночью и что если она не получила удовольствия, то виновата только она.
Мартин использовал все возможности, чтобы вечер был незабываемым. Он влил все внимание, мысли и желания в ее тело, пока она не стала чем-то совершенно другим. Он разорвал каждую нить ее души и каким-то образом привязал к себе.
И она не знала, что чувствовать насчет этого.
Он перевернулся на спину и убрал руку. Холодное место на месте его пальцев только напомнило ей, что она уже слишком глубоко погрузилась. Что будет, когда все это закончится? Он выбросит ее, как и всех остальных, и тогда она вернется в свою квартирку над мастерской швеи. Она почувствует ужасный запах Темзы, а затем ей придется вернуться в Церковь, потому что она подвела их.
— Я слышу, как мысли крутятся в твоей голове, — пробормотал он. — Почему ты так волнуешься? У нас только что была самая замечательная ночь. Да, я не боюсь назвать ее чудесной. И все же я понятия не имею, почему твое сердце так колотится, будто я сделал что-то не так.
— Ты не сделал ничего плохого, — поправила она. — Я просто не привыкла просыпаться с герцогом в своей постели.
— На самом деле ты просыпаешься в постели герцога, — он заерзал под одеялом, будто устраиваясь поудобнее. — Моя кровать значительно лучше твоей.
— О, у меня такое чувство, что это было сделано намеренно, — он вполне мог сделать ее комнату самой ужасной, просто чтобы быстрее затащить ее в свою постель. — Может, я хотела спать на удобном матраце после мучений на твердом полу.
— Я не заставлял тебя спать на полу, — ответил он, посмеиваясь. — Хотя я признаю, что та кровать была в комнате для прислуги, и она была не очень
— Это потому, что священники хотят чувствовать немного боли, чтобы быть ближе к своему Богу, — она закатила глаза. — Я никогда не верила ни во что из этого. Не тогда, когда моя мать уже рассказала мне сотню вещей о мире, которые, по утверждению Церкви, не соответствуют действительности.
Она никогда ни с кем не говорила о своей матери. Даже ее сестры понятия не имели, что Мэв помнила свою мать, когда они своих — нет.
Статус дочери ведьмы все усложнял. Ее мать была хорошей женщиной, но занятия темными искусствами привели к тому, что весь город набросился на нее с вилами. Мэв до сих пор помнила свет факелов, идущих по тропинке к их домику в лесу. Слишком много людей, чтобы ее мать могла их заколдовать.
— Верно, — пробормотал Мартин. — Я забыл, ты, должно быть, выросла в окружении сверхъестественных сил. Или, по крайней мере, того, кто принимал компанию сверхъестественных существ.
— Моя мать любила всех, кто отличался от других. От тех, кто был рожден для магической жизни, до тех, кто был изуродован и изгнан, — Мэв тяжело сглотнула. Она ненавидела говорить о подобных вещах, но она понимала, что об этом нужно рассказать. Ей отчаянно хотелось, чтобы кто-нибудь услышал истории о том, как она выросла, и не подумал, что она поступала неправильно.
— Какой ведьмой была твоя мать? — его взгляд обратился к ней, и она знала, что он понимал ее нужду. — Знаешь, я встречал довольно много ведьм в своей жизни. В сверхъестественных обществах так много людей, но я всегда считал ведьм самыми загадочными. У них особая атмосфера. Может, это сила, может, они не хотят, чтобы кто-нибудь знал, о чем они думают. Понятия не имею.
— Это волшебство, — ответила она с мягкой улыбкой на лице. — Я помню, что у моей мамы тоже было такое. Все переставали говорить, когда она входила в комнату.
— Значит, одна из темных ведьм.
— О, конечно. Она практиковала черную магию, а иногда и магию крови, когда хотела вытащить нужный гримуар, — по рукам Мэв побежали мурашки, и она потерла их. — Она пыталась учить меня, но духи напугали меня. Мне не нравилось знать, о чем думают мертвые.
— Не думаю, что кто-то хочет это знать, моя дорогая. Мертвые ужасны. Говорю из опыта.
Ах, конечно. Он также знал более чем достаточно о мертвых. Учитывая, что он…
— Ты мертв? — спросила она. — Я знаю, что это, наверное, грубо спрашивать, но мне любопытно узнать ответ. Так много людей утверждают, что вампиры восстают из нечестивой могилы.
Он рассмеялся, и этот звук был наполнен счастьем от того, что она, возможно, хотела узнать больше о его роде.
— Нет, я не умер. Я предполагаю, что правильный термин — нежить, учитывая, что мы должны умереть, чтобы стать вампиром. Но мы недолго остаемся мертвыми. Я не видел загробной жизни или света в конце туннеля, если интересно.