Кровью омытые. Борис и Глеб
Шрифт:
— Княже, — спросил гридин, — возьмешь ты ты меня в Ростов?
— Ужли ты в том сомнение держишь?
Шатер стоял у самой дубравы, и когда набегал ветер, слышалось, как шелестит листва, скрипит усохшее дерево. Борису казалось, дерево плачет. Княжич лежал и думал о случившемся. Напомнил Георгий о Ростове, и Борису так захотелось покинуть Киев, отправиться на княжение вместе с Росинкой.
У входа в шатер посапывал Георгий. Полог откинул, но звезд не видно, небо в тучах. Поздним вечером нагрянули в лагерь Путша с вышгородцами. Бояре с сотниками
Снова, в коий раз Борис отца вспомнил. Иерей Анастас последний, с кем разговаривал великий князь. Княжич знает, отчего отец часто уединялся с иереем. С ним он вспоминал то далекое время, когда привезли ему Анну…
Неожиданно почудилось, кто-то бродит у шатра. Приподнял голову. Но нет. Сел, протянул руку к налою, где лежало Евангелие. Тут дозорный голос подал. Ему Путша откликнулся. У Бориса мысль мелькнула: что надобно боярину в такую пору?..
Путша был не один. К самому шатру подъехали, с коней соскочили, в шатер ворвались. Кто-то из них на Георгия наскочил. Гридин за меч ухватился, но его тут же копьем пронзили. И толпа двинулась на Бориса. Он узнал их. С Путшей Еловит с Тальцем да Лешко, лях приблудный. Подступали медленно. Борис догадался, они смерти его ищут. Только и спросил:
— Ужли Святополку жизнь моя понадобилась?
— Нет, мы по своей воле! — Лешко придурковато рассмеялся.
Борис к мечу рванулся, но Лешко опередил, копье метнул…
Добивали мечами…
Наконец остановились. Путша носком сапога перевернул княжича.
— Не дышит. В ковер заверните и к Днепру, там ладья дожидается.
— Не озлится ли Святополк? — спросил Еловит.
— Утром озлится — вечером возрадуется, одним братцем поуменьшится, — ответил Путша. — Для его блага Бориса извели…
Еще сумерки не сгустились и не закрылись городские ворота, как с подворья боярина Блуда выехал вершник. Караульный сразу и не признал в нем Зосима, друга колченогого перевозчика.
Выбравшись за город, Зосим взял дорогу на Путивль. В переметных сумах у него еды на дальний путь, к седлу приторочена кубышка с вином, а к поясу прицеплен длинный меч. Он бряцает о стремя.
Днем разыскал Зосиму человек Блуда и велел немедля явиться к воеводе. Зосим с колченогим только-только уху принялись хлебать.
— Кончай сербать, — сказал челядинец, — время не ждет.
Блуд уже дожидался Зосиму. Едва тот порог переступил, сказал:
— Возьмешь коня и отправишься в Муром. Передашь боярину Горясеру письмо, а изустно скажешь, время настало. Да куда и зачем послан, о том никому ни слова.
Скачет Зосим, а что означают эти слова, ему нет дела. Догадывается, не с добром послан…
Довольны бояре, дорогой посмеивались над Лешко, вспоминая, как его Путша подталкивал. А Лешко только глупо ухмылялся да затылок почесывал.
День жаркий, бояр разморило, решили сделать
— За упокой княжича Бориса.
— Он, поди, перед Господом сей часец стоит, — подхватил Еловит.
Путша заметил:
— Славно ты, Лешко, копье метнул. Дотянись Бориска до меча, не сдобровать бы кое-кому.
Тут вышгородцы в один голос спросили:
— Кто князя уведомит? — и на Путшу уставились.
— Почто я?
— Ты, Путша, у великого князя в главных боярах хаживаешь, те и честь.
Тальц неожиданно спросил:
— А как, бояре, оправдаемся перед воеводой Блудом за сынка его?
— Че за него оправдываться, он на нас первым напал. Ровно пес хозяина защищал, — ответил Лешко.
— И то так, — согласились бояре.
— Ты, Лешко, дурак-дурак, а дельное высказал. Так и скажем. В драке беда приключилась…
Не успели бояре-крамольники с дороги передохнуть, как в Киеве уже прознали о смерти князя Бориса.
И не от Путши, а от челядинца узнал о том Святополк.
Собрались бояре у воеводы Блуда пособолезновать его горю. За столом расселись, тут и ворвался Святополк в хоромы. Кафтан нараспашку, шапку дорогой потерял. Путшу за грудь ухватил. Брызгая слюной, заорал:
— Кто, кто велел убить князя Бориса? По чьему указу?
Ни живы ни мертвы бояре, а Святополк трясет Путшу, пена на губах выступила, орет:
— Ты! Это ты бояр подговорил! А ведомо ли вам, что вы его жизни лишили, а кровь Бориса на меня выплеснется! Кто поверит, что не я вас подослал?
— Князь, уйми гнев, — поднялся Блуд, заговорил глухо. — У меня сына убили, слышь, Настена воет. Каково мне? Бояр не вини, они для тебя старались…
Святополк оттолкнул Путшу, к Блуду подскочил:
— Для меня, сказываешь? А ведомо ли тебе, что люд в смерти Бориса меня обвинит?
— Молвы, великий князь, не избежать. Борис-то на твоем пути рано или поздно встал бы! Народу ли не знать, кого Владимир намеревался посадить на киевский стол?
— Господи, — схватился за голову Святополк, — не виновен я, не виновен! Не желал я смерти Бориса! Зачем кровь его пролили, она на меня падет, меня Каином нарекут, и никто веры мне не даст. Услышь меня, Господи!
Качаясь, будто во хмелю, покинул палату. В княжеских сенях наскочил на Анастаса. Побледнел Корсунянин, спросил тихо:
— Истинные ли слухи?
Святополк заплакал:
— Они убили князя Бориса!
Обошел его иерей, а Святополк вслед закричал:
— Не виновен я, не ви-но-вен!
Глава 15
Муромские леса ягодные, грибные, а по рекам и озерам рыбы в обилии. В лесах лоси и вепри, медведи и зубры, а уж мелкого зверя, лис и зайцев такое множество, что в редкий силок добыча не лезет.