Кровью омытые. Борис и Глеб
Шрифт:
— Господи, — шепчет Владимир Святославович, — продли дни мои и дай силы преодолеть суровые испытания, посланные на меня.
В горницу заглянул отрок:
— Княже, владыка к те.
Владимир встал из-за стола, шагнул к двери. Митрополит уже входил в горницу. Князь встретил его словами:
— В час тяжких раздумий застал ты меня, владыка святый.
Одернув шелковую рясу, митрополит уселся в кресле, поправил на груди большой серебряный крест. А Владимир Святославович на Иоанна посмотрел. Подумал,
— Раны твои мне ведомы, сыне, кровоточат они. Облегчить боль твою явился яз.
Краешком рта улыбнулся Владимир.
— Ужли есть исцеление души моей? В голодные лета знал, как люд успокоить, а как спасти Русь от усобицы?
Пожевал митрополит бескровные губы, вздохнул:
— Ты, великий князь киевский, уподобился царю древней Иудеи Иосию. Он очистил Иудею и Иерусалим от идолов и жертвенников, ты очистил Русь от язычества и жертвоприношений, привел свой народ к истинной вере. Дела твои, помыслы направляет Господь. Яз же скажу, ты — государь и отринь сомнения, коли на Бориса укажешь, быть по тому…
Утром следующего дня из городских ворот выезжали сотник, а с ним его дружинники. Порошил мелкий колючий снежок, гнало поземку. На всадниках полушубки овчинные, шапки меховые. Воины приоружно, а на запасных лошадях сумы с провизией.
Караульный гридин у ворот окликнул сотника:
— Далек ли путь?
— В Туров!
И не знал ни сотник, ни князь Борис, никому того не было ведомо, что неделей назад, будучи в Берестове, призвал великий князь гридня и наказал ему:
— Исполнишь, Лука, мое повеление, и то, что услышишь от меня, пусть умрет в те.
Глава 13
Сменив во Вручеве подбившихся лошадей, гридин Лука одвуконь скакал гонцом в Туров. У гридня шапка надвинута на самые брови, ноги в теплых катанках, шуба на волчьем меху. Но холод все равно лезет за воротник. Усы и борода у гонца заиндевели. Мороз ударил враз и взялся люто. Приподнимаясь в стременах, Лука смотрит по сторонам, нет ли поблизости жилья обогреться, но кругом заснеженное поле и редкие раздетые леса.
Рука в рукавице придерживает на боку тяжелый обоюдоострый меч, другая — повод. К седлу приторочены лук с колчаном и сума с провизией.
Везет Лука запрятанное на груди письмо князя Владимира к Святополку. Пишет он, что болен тяжело и желает при последнем дыхании увидеть Святополка. Такова его княжья воля…
Скачет гридин и не знает, что другой, кружной, дорогой через Искоростень выехала в Туров сотня дружинников. Эти едут не торопясь, делая долгие привалы. У сотника тоже тайный наказ, дождаться, когда Святополк покинет Туров, забрать княгиню Марысю с ее латинским духовником.
На третьи сутки за полночь Лука добрался до Турова. У закрытых ворот осадил коня, крикнул:
— Эгей, дозорные! —
По ту сторону раздался скрип шагов на снегу, сердитый голос спросил:
— Кто будешь и зачем?
— Гонец великого князя Владимира к князю Святополку!
За воротами принялись совещаться. Лука не выдержал:
— Что мешкаетесь, отворяйте!
Дозорные с шумом откинули засов, распахнули одну створку, впустили гридня. Старший сказал:
— Поезжай за мной.
И, взяв коня за уздцы, повел на княжий двор. У людской остановился.
— Заходи, обогрейся, а я князю скажу…
Узнав о приезде гонца, Святополк накинул шубу на исподние порты и рубаху, прошел в людскую. Лука угрелся в тепле, задремал, сидя на лавке.
— Пробудись! — Святополк положил руку на плечо гридню.
Тот подхватился, протер глаза. Увидев князя, полез за письмом. Святополк отшатнулся, настороженно следил за гриднем. Наконец, Лука протянул свернутый в трубку лист пергамента.
Святополк поднес к свече, прочитал бегло, задумался. Лука не сводил с него глаз. Вот Святополк свернул лист, спросил, уставившись на язычок пламени:
— Послал ли князь гонцов в иные города?
— Того не ведаю, — ответил Лука.
— А князя Владимира ты, гридин, самолично видел?
— К хворому князю вхожи лишь лекарь да воеводы с иереем Анастасом. Приходит и владыка. Меня же князь призывал к ложу и передал сию грамоту. А воевода Попович, коего великий князь позвал из Переславля, по выходе из опочивальной велел сказать те: «Владимир Святославович к смерти изготовился, поспешай, князь Святополк».
— Хорошо, передохни, гридин, прежде чем в обратную дорогу тронешься. А у меня же сборы недолгие — и дня не займут.
Из людской Святополк направился в опочивальную жены. Хоромы темные, через гридницу переходил, чуть не стукнулся лбом о притолоку. Путь ему казался слишком длинным, не терпелось поделиться радостной вестью с Марысей. Одна мысль в голове: «Поспешать, покуда другие братья не явились… С Борисом уговориться… Бояр одарить… Особливо тех, какие Владимиром недовольны… Они моя опора…»
Заслышав его быстрые шаги, Марыся оторвала голову от подушки, спросила удивленно:
— Чем ты встревожен, Святополк?
Он остановился у ее постели, ответил, не скрывая радости:
— Князь Владимир умирает. Мне в Киев ехать надобно!
Марыся уселась, поджав под себя ноги.
— Ты едешь, чтоб стать великим князем над всей Русью?
— Мое право на то. Отец мой Ярополк сидел на этом столе.
— Тогда отправляйся, не теряй времени.
Покинул Святополк Туров и не мог знать, что приехали в город дружинники князя Владимира и увезли Марысю с ее духовником Рейнберном.