Крой тела
Шрифт:
Клара направила машину по Темпельхофер-Уфер, проехала Мерингдамм в сторону окраины, оставила автомобиль на подземной стоянке Управления уголовной полиции и вошла в лифт. Пока она шла по коридору третьего этажа, прозвучал сигнал мобильника о том, что пришло сообщение.
«Слава богу, ничего важного», — подумала она.
Клара прошла в кухню и подставила чашку под древнюю, гремящую и стучащую машину для варки кофе. Она привыкла пить только черный кофе, когда была на работе. Черный кофе есть везде, и необязательно просить молоко, которое в большинстве случаев оказывается прокисшим. А сахар и подсластители вредны как для фигуры, так и для
Клара как раз собиралась выйти из кухни, когда услышала тяжелые шаги в коридоре, и появился директор уголовной полиции Винтерфельд в рубашке с расстегнутой верхней пуговицей и ослабленным узлом галстука. В руках он держал пачку сигарилл «La-Paz», которую не торопясь открыл. Его орлиный нос взрез'aл воздух коридора, как форштевень корабля. Винтерфельд уставился в голубые глаза Клары.
— А-а, синьора Видалис… — произнес он, провел ладонью по седым, коротко стриженным волосам и осторожно приоткрыл окно напротив кофемашины, чтобы в очередной раз «покурить на улице», как он это называл. Было в этом открывании окна нечто торжественное, он выглядел как священник, открывающий табернакль, чтобы достать освященную гостию для таинства евхаристии. — Не составите компанию пожилому мужчине? — продолжил он, распахнул створку и впустил в коридор холодный осенний ветер. Потом вдохнул свежий воздух, который уже отдавал снегом, зимой, чтобы тут же закурить и выпустить облако дыма в вечерние сумерки.
Они некоторое время стояли рядом. Клара держала кофейную кружку обеими руками и наслаждалась приятным теплом — ее немного знобило от осеннего воздуха. Винтерфельд задумчиво затягивался, выпуская дым в вечер короткими струйками.
— Сегодня двадцать третье, — наконец сказал он, не глядя на Клару. — Вы можете ничего не говорить, но я надеюсь, что вам хоть немного легче. — Винтерфельд знал историю Клары.
— Да, я снова исповедовалась, — ответила она, отпивая кофе маленькими глотками. — Сама не знаю, зачем каждый раз это делаю, но после исповеди мне действительно немного легче. Как бы там ни было, это помогает больше, чем йога, которой я сегодня занималась. — Она повела плечами, разминаясь. — Скоро я так далеко продвинусь в йоге, что смогу сама себе руку вывихнуть, но это нисколько не успокаивает.
— Может пригодиться… Эта штука с вывихом… Но идея с исповедью тоже хороша, — произнес Винтерфельд. — Братья, — он имел в виду католическую церковь, — в известном смысле первыми изобрели психоанализ. Это не понравится агностикам, но так и есть. Нужно высказаться от всей души — так говорит церковь, то же самое говорил Фрейд. Ты должен это сказать, ты обязан это проговорить, и тогда тебе станет легче. — Он взглянул на Клару. — Сколько у нас было убийц, которые приходили с повинной, потому что не могли больше нести на плечах этот груз!
Клара кивнула.
— Как говорил коллега из ФБР, что был у нас в прошлом году? «Not everyone is built for guilt».
— Что правда, то правда, — ответил Винтерфельд и затянулся сигариллой.
Оба снова на время замолчали.
— Так что я хотел сказать… — Винтерфельд провел рукой по волосам и выпустил дым. — Вы выполнили потрясающую поисковую работу по поимке Оборотня. Такой неорганизованный, звериный преступник мне еще не попадался. Я даже думать не хочу, как проходило бы судебное
— Ну да, теперь наш друг отправится в холодильник в Моабите, на следующей неделе там будет минус восемьдесят. Там он отдохнет.
С легкой улыбкой Винтерфельд повернулся к ней.
— Я должен вас поблагодарить за Белльмана. Вы же знаете старую поговорку: долг платежом красен, и Белльман определенно не исключение, но в этот раз, похоже, все серьезно. Он непременно хочет с вами поговорить еще раз и лично поблагодарить за великолепно выполненную работу. Как долго вы здесь пробудете?
— До пятницы, — ответила Клара.
Еще пару дней, чтобы окончательно закрыть дело и привести в порядок канцелярщину, после можно наслаждаться отпуском. Две недели. Она еще не знала, куда поехать. Возможно, решит в последнюю минуту. Куда-нибудь. Как-нибудь.
— Белльман зайдет еще раз. Завтра до обеда он будет в Федеральном ведомстве уголовной полиции в Висбадене, но потом вы у него по списку первая.
— Это меня радует, — кивнула Клара.
Она испытывала к шефу уголовной полиции Берлина смешанные чувства. Белльман слыл выдающимся организатором, но когда что-то шло вопреки его ожиданиям, он мог быть очень неприятным, особенно если узнавал о случившемся задним числом.
— Так что же? — бросила она Винтерфельду и лукаво взглянула на него. — Что говорит ваше шестое чувство? Я рассчитывала, что вы молчать не будете, молчание — это как затишье перед бурей. Или у нас на этот раз действительно затишье?
Винтерфельд пожал плечами и стряхнул пепел вниз с третьего этажа, тот исчез среди кустов и труб теплотрассы.
— Иногда затишье — это и есть затишье. Но вы правы. В большинстве случаев это момент, когда на мишени замирает луч лазерного прицела, прежде чем в следующую секунду грянет выстрел. — Винтерфельд глубоко вздохнул и сунул пачку сигарилл в карман брюк. — А вдруг нам повезет? Может, нас на самом деле ждет маленькая передышка. Во всяком случае, вас. У вас же отпуск. А мы с Германном займемся бумажной рутиной, обсудим психотип убийцы для этого Оборотня. Может, потом и у нас будет неделя поспокойнее.
Германн работал ассистентом у Винтерфельда и к тому же был экспертом в киберпреступлениях. Крупный, молчаливый мужчина с гладко выбритой головой. Он всегда был готов на сто процентов, если того требовала ситуация. Он мог ужасно выглядеть, но работать на полную катушку. Он казался Кларе медведем гризли, которого нужно вдоволь кормить медом, чтобы тот оставался плюшевым.
Винтерфельд последний раз выпустил дым, затушил сигариллу о подоконник и бросил окурок в темноту.
— Между прочим, — сказал он, закрывая окно, — Мартин Фридрих все еще в бюро. Вы же хотели с ним познакомиться. Утром он улетает в Висбаден, чтобы выступить с докладом на осеннем заседании в Федеральном ведомстве уголовной полиции. И я не знаю, успеет ли он вернуться до вашего отпуска.
— Ну, тогда я к нему зайду, — ответила Клара и отпила кофе. — Четвертый этаж?
— А где же еще?
— Звучит так, словно он там живет.
Винтерфельд посмотрел на Клару взглядом опытного наставника, кем он и был во время ее обучения.
— Четыре, — ответил он, — несчастливое число у китайцев, потому что оно созвучно со словом «смерть».
Клара усмехнулась.
— Снова что-то заумное. Тяжело было в этот раз?
— Непросто. — Винтерфельд тоже улыбнулся. — Хороших вам выходных!