Крой тела
Шрифт:
— Моя работа почти закончена, — произнес он. — Я — Безымянный, и я убью ее.
Он вышел из кадра. Объектив камеры показал стол, на котором лежали какие-то предметы. Некоторые были похожи на оружие, другие не имели никакого отношения к насилию. Но здесь, в этом темном подвале, на пыльном столе, снятые камерой с нечетким фокусом, они навевали таинственный ужас. Топор, нож, бормашина, лобзик, пистолет, кувалда. И еще что-то. Названия их тоже были внесены в таблицу голосования на сайте. Их нужно было отметить крестиком.
Больше всего
— Я убью ее, — повторил голос, и камера еще раз показала стол со смертоносными инструментами. — А вы, те, кто по ту сторону экрана, — мужчина в черном вновь появился в кадре и ткнул указательным пальцев в предполагаемых зрителей, как ведущий шоу ужасов, — вы можете выбрать, как она должна умереть.
Камера сделала крупный план, так что в кадре оказалась лишь черная маска и затемненные очки сварщика на скрытом лице. Теперь в камеру словно смотрел череп мертвеца.
— Добро пожаловать, — произнес он, — добро пожаловать в интерактивное сообщество Смерти! Добро пожаловать в наш контент ужасов! Добро пожаловать, леди и джентльмены, в шоу «Смерть 2.0»!
Глава 11
УУП охватила паника. Видео мог посмотреть кто угодно, и выглядело оно чертовски реально. Так же реально, как оружие и жертва в кадре. Намерения у убийцы были серьезные.
«Смерть 2.0», интерактивное сообщество, интернет-среда, которая выведет зрителей из пассивного созерцания и наградит их возможностью активного участия. К этой грани не приближались даже бои гладиаторов в Древнем Риме.
«Я убью ее, а вы можете выбрать, как она должна умереть».
Интерактивное снафф-видео, где зрители могут влиять на действия преступника, выбирать, как убить жертву. Такой извращенной идеи пока еще ни у кого не возникало. Хотя телевидение и начало нарушать социальные табу (что приносит прибыль), но здесь дело было не в прибыли. Помимо этого существовала еще теория «резиновой ленты», которая должна растягиваться все больше, все экстремальнее, все хуже. В шоу «Dschungelcamp» люди были готовы за пару тысяч евро есть насекомых, ковыряться в дерьме и сидеть в клетке у всех на виду. В шоу «Shebay» девушки искали славы и были готовы стать проститутками.
Если люди за десять тысяч евро выставляют себя на всеобщее посмешище, а за двадцать готовы прилюдно заняться проституцией, на что они пойдут за б'oльшие деньги? Был ли проект «Смерть 2.0» лишь началом? Найдутся ли люди, которые за четверть миллиона евро позволят отрезать себе руку в прямом эфире? А другие — убить себя за пару миллионов, после того как поживут года три в свое удовольствие?
Клара пребывала в панике, когда у нее зазвонил телефон.
— Видалис слушает, — коротко ответила она.
— Добрый день, госпожа Видалис, меня зовут Кисински,
— Что случилось?
Клара никак не могла понять, что нужно от нее этому Кисински.
Ответ она получила тут же.
— У меня есть информация по Инго М.
«Наконец-то», — подумала Клара.
— Вы мой спаситель! — воскликнула она. — Кто он?
— Инго М. с восемьдесят второго года работал воспитателем в детском доме при фонде Томаса Крусиуса. И я не удивлен, что его жизнь так закончилась.
— Что вы имеете в виду?
— Его подозревали в нескольких изнасилованиях детей и подростков, но не смогли этого доказать. Возможно, из-за того, что руководство детского дома не принимало подозрения всерьез. Но и это еще не все.
— Что еще? — Клара взглянула в окно на завешенное дождевыми тучами небо и сделала пару записей.
— Во время его работы в детском доме много детей бесследно исчезло, среди них брат и сестра — Элизабет и Владимир Шварц. Оба с восемьдесят второго года числятся пропавшими. Тогда им было пятнадцать и тринадцать лет соответственно.
Клара быстро записывала информацию.
— Элизабет Шварц — пятнадцать, Владимир Шварц — тринадцать лет, — пробормотала она. — Почему вы сообщаете информацию именно о них — о брате и сестре?
— Пять лет назад мы взяли под свою юрисдикцию клинику детского дома при фонде Томаса Крусиуса. До этого у детского дома была своя клиника, но потом ее закрыли, там разразилась эпидемия. И, как всегда бывает в таких случаях, документы бывших воспитанников детского дома попали к нам. — Он помолчал. — Вам повезло: полгода назад срок их хранения истек, и мы уже собирались все уничтожить.
— Тогда нам повезло дважды, я бы так сказала. Значит, Элизабет Шварц и ее брат считаются пропавшими с восемьдесят второго года? У вас есть информация об их личном окружении или о том, где их видели в последний раз?
— У нас, к сожалению, нет, — ответил врач. — В детском доме, возможно, еще хранятся какие-то документы. Но я бы на вашем месте поторопился. Все это было так давно, что, думаю, все документы скоро утилизируют. Детский дом и без того сократили втрое и скоро объединят с каким-нибудь более крупным учреждением. Вполне возможно, что из теперешнего здания он окончательно съедет.
— Я проверю, — ответила Клара. — Вы не могли бы назвать адрес детского дома и человека, с которым я там могу поговорить?
— Само собой разумеется, сейчас я все найду.
Винтерфельд, слушая отчет Клары, нервно ходил взад-вперед. Фридрих тоже присутствовал, он пришел после разговора с Белльманом. Они готовили короткое сообщение для прессы, но такое, чтобы оно, с одной стороны, звучало правдоподобно, а с другой — не содержало важной информации.
— Элизабет Шварц было пятнадцать, когда она исчезла? — спросил Винтерфельд. — А ее брату тринадцать?