Круче не бывает
Шрифт:
– Может, я его уже победила?
– Может, и победила, – уступая, усмехнулся Юра.
Он смотрел на ее грудь под еще не совсем просохшей простыней. Смотрел как на произведение искусства – с интересом ценителя, но без вожделения. Может, потому ей вдруг захотелось подняться во весь рост и распахнуть простыню – пусть смотрит, раз в глазах нет похоти. Тело у нее для тридцати четырех лет отменное, и ей нравилось, когда им любуются мужчины. Ее мужчины. Она бы и для чужих разделась, если бы ее нагота не вызывала грязных мыслей. А с чистыми – пожалуйста… Во всяком случае
– Ты мне не веришь. И я себе не верю. Потому что я здесь из-за своего длинного языка… Говорил мне Егор, не надо никому рассказывать. А я разболтала. Сестре растрепала, а от сестры Макс про деньги узнал. За мной поехал, деньги отобрал. А если бы я молчала, то… Не знаю, что со мной было бы… Может, арестовали бы меня, сидела бы я сейчас в душной камере…
– Это верно, лучше сидеть в душной парилке.
– Особенно если есть холодный квас, – улыбнулась Ася.
– Если мало, еще принесу, – сказал Павельев, глянув на глиняный кувшин с тонким горлом.
– Может, лучше холодной водки? – вопросительно глянула пленница на Юру.
– Перепить меня хочешь? – с иронией бывалого человека усмехнулся он. – Сразу предупреждаю, бесполезно.
– А зачем мне тебя перепивать? Мне бы просто выпить. И в чистую постель. У тебя в доме. Не хочу в подвал… Я не убегу. Даже пытаться не буду. Зачем убегать, если ты хорошо ко мне относишься?
– Хорошо, будет тебе чистая постель в доме, – кивнул Павельев.
Он медленно поднялся, и Ася встала вслед за ним. Простыня с тела должна была скинуться легко – ей ничего не стоило выставить себя напоказ. Но все-таки разоблачилась она, когда Юра повернулся к ней спиной. Повернется – хорошо, нет – сам виноват.
Он не повернулся, вышел из бани, закрыл за собой дверь. Ася спокойно оделась, но во двор вышла с тревогой в душе. Вдруг Павельев спустит на нее собак?
Но Тамерлана не слыхать, и Юры нигде не видно. Забор у него высокий, но калитка не на замке, достаточно выдвинуть засов, чтобы ее открыть. Блузка на Асе с коротким рукавом, но без всяких декольте – разве что несколько верхних пуговиц на них расстегнуты, но ведь их можно и застегнуть. Джинсы на ней, туфли на среднем каблуке. В общем, подходящая одежда для побега… Здесь где-то деревня рядом, а там, возможно, участковый. Да и люди добрые должны помочь…
Но участковый спасет ее от Павельева, а затем наведет о ней справки со всем отсюда вытекающим. Попробуй потом докажи, что ты не верблюд… Да и не хочет она никуда бежать. Ее и здесь неплохо кормят.
Павельев как будто нарочно оставил дверь открытой, дескать, не стесняйся, Ася, заходи, гостьей будешь. А она и не стесняется…
Дом деревянный, полутораэтажный, свежей смолой внутри пахнет, прохлада приятная. Мягкая мебель в каминном зале, большой жидкокристаллический телевизор между красивыми сервантами вдоль облицованной камнем стены. В кухню отсюда вел арочный вход. Дорогой гарнитур здесь с барной стойкой, большой дубовый стол на массивных ножках, тронообразные кресла с прямой высокой спинкой и подлокотниками. Недешево, сердито, только уюта не хватает, чистота отнюдь
– Я помогу? – спросила Ася.
Юра кивнул, полез в ящик стола, достал оттуда и протянул ей женский передник под хохлому. Сам он такими атрибутами не пользовался, да и поварская куртка у него явно не в почете.
В кастрюльке томился молодой картофель с укропом, а в духовке ждало своего часа более интересное блюдо – запеченный в сырном кляре кусок мяса.
– Я уже говорила тебе, что ты отличный хозяин, – не без восхищения сказала женщина.
– Ну, не отличный. Но я стараюсь, – польщенно улыбнулся хозяин, доставая из холодильника водку и банку с огурчиками наверняка домашнего соления.
– Макс говорил, что ты крутой. Сказал, что Егор у тебя деньги украл.
– А-а, – отмахнулся от нее Павельев.
Ася поставила на стол блюдо с запеченной свининой, смачно вдохнув пьянящий аромат, закатила глазки. И картошку на тарелку вывалила, не забыв бросить на нее кусок сливочного масла.
– У меня сестра после шести не ест, – сказала она. – Фигуру бережет, а я себя ни в чем не ограничиваю.
– Да, но фигура все равно хорошая.
Ася улыбнулась себе под нос. Примерно на такой комплимент она и напрашивалась.
– С такой фигурой хорошо бегать, – немного подумав, добавил Юра.
– Я смотрю, ты на этом зациклился. Как ты по ночам спать будешь?
– Нормально буду. Ты, главное, к собаке не подходи.
– Даже когда в клетке?
– Да, даже когда она в клетке…
– Боишься, что твой Тамерлан ко мне привыкнет?
– Боюсь. И за него боюсь, и за себя… Вдруг я к тебе привыкну, что тогда? – вроде бы в шутку, но всерьез спросил Павельев.
– Привыкнешь, – смело глянула на него Ася. – Обязательно привыкнешь… Давай, наливай. Давай, привыкай.
Ася больше любила коньяк: его густой аромат хорошо забивает горечь спирта. Но и водка тоже неплохо: пьется она хоть и тяжело, зато на душе от нее особенная легкость. И в голове больше ясности, чем, например, от легкого, но коварного вина. Главное, не перебрать, ну и закусывать хорошо надо…
Ася в закуске себе не отказывала, ела с аппетитом, но все-таки после двух стопок заметно захмелела. Зато у Юры ни в одном глазу.
– Ты не бойся, я не убегу, – хрустнув огурчиком, весело сказала она.
– Я не боюсь. Я опасаюсь.
– А кого опасаешься? Макса?
– Может, и его, – пожал плечами Павельев.
– А что он тебе сделает?
– Он уже сделал. Много чего хорошего сделал. Мы с ним душа в душу всегда жили. Я не могу его подвести…
– Я так поняла, ты крутым авторитетом был?
– Ну да, в авторитете, – не очень уверенно сказал он.
– Бандитом был?
– Не бандитом, – поморщился Павельев. – Гангстером.
– Четыре миллиона долларов. Бриллиантов на четыре миллиона. Неплохо ты, я тебе скажу, гангстерил.