Круче некуда
Шрифт:
Он дошел до конца темного коридора, содрал с себя одежду, позаимствованную у умирающего старика, и встал под горячий душ, стараясь не намочить повязку на голове.
Вытершись, Курц взял в руки бритву, выдавил на ладонь порцию пены для бритья и впервые после происшествия в гараже глянул на себя в зеркало.
– Боже мой! – с отвращением проронил он.
Из зеркала на него глядело заросшее и не вполне человеческое лицо. Повязка опять пропиталась кровью, волосы вокруг нее были сбриты. Кожа на правом виске, лбу и вокруг глаз представляла собой
– Боже, – снова пробормотал Курц. Он еще долго не сможет разносить адресатам любовные послания от клиентов своей фирмы.
Вымывшись и побрившись, он почему-то почувствовал себя еще более грязным и уставшим, но переоделся в чистые джинсы, черную футболку и новые кроссовки. Поверх футболки он надел кожаную куртку-пилот. Когда-то он дал ее своему информатору, старому алкоголику Пруно, но тот вскоре вернул ее, заявив, что она не в его стиле. Куртка выглядела вполне прилично, так что, вероятно, бомж ее и не носил ни разу.
Курц аккуратно надел шляпу и пошел в другую спальню, по соседству со своей. Здесь не было заметно ни малейших следов уборки. Штукатурка кусками валялась на полу, часть потолка обвалилась. Он поднял руку вверх и нащупал скрытую под заплесневевшими обоями дверку. Открыв ее, он достал из потайного шкафчика металлическую коробку, в которой лежал „Смит-Вессон“ 38-го калибра. Револьвер был завернут в чистую тряпку и пах оружейным маслом. Помимо него, там лежали деньги. Курц отсчитал пять сотен и положил остальные деньги обратно вместе с тряпкой.
Затем он проверил барабан, провернув его. Все шесть ячеек с патронами. Он заткнул его за пояс, достал из коробки горсть патронов и положил их в карман куртки. После этого он убрал коробку на место и аккуратно закрыл дверку.
Затем Курц вернулся в большую комнату, подошел к окнам и осмотрелся. Чудесный осенний день. Небо голубое, на улицах практически нет машин. Заросшие сорняками поля на сотни метров вокруг. Заброшенные мельницы и силосные башни на юго-западе.
Курц включил видеомонитор. Когда они с Арлин снимали офис в подвале магазина, торгующего видеофильмами „Только для взрослых“, там пользовались этим аппаратом в качестве системы безопасности. Теперь две камеры стояли на улице, контролируя задний двор „Арбор Инн“. На экране виднелись заросшие сады, разбитые тротуары и подъездные дороги.
Он открыл шкафчик, стоящий позади боксерской груши, достал запасной мобильный и нажал вызов на номер из записной книжки. Коротко бросив „Через пятнадцать минут“, Курц нажал кнопку отмены и набрал другой номер, вызывая такси.
Муниципальные баскетбольные площадки в парке Делавэр представляли собой выставку спортивных дарований западой части штата Нью-Йорк. Несмотря
Как только Курц вышел из такси, он увидел неподалеку Анджелину Фарино Феррера. На ней был обтягивающий спортивный костюм. Не настолько обтягивающий, чтобы сквозь него виднелся пистолет „Компакт Уитнесс“ калибра 0.45 дюйма, который она, скорее всего, как обычно, носила в поясной кобуре. Женщина поддерживала себя в отличной спортивной форме, хоть сейчас на площадку, но не вышла ростом и цветом кожи, чтобы играть с неграми, пускай даже у нее черные волосы и оливковая кожа итальянки по крови.
Курц автоматически подметил двоих ее телохранителей, которых было бы нетрудно найти, даже не будь они единственными белыми в этой толпе. Один стоял в десяти метрах слева, с демонстративным вниманием наблюдая за резвящимися белками, второй – в пятнадцати метрах справа, вплотную к ограждению площадок. Прошлой зимой у нее в телохранителях ходили тупые, коренастые громилы пролетарской наружности, деревенщина из Джерси. Двое нынешних были более худыми, хорошо одетыми и с уложенными, словно у калифорнийских манекенщиков, волосами. Один из них двинулся наперерез Курцу, готовый остановить его и обыскать, но Анджелина Фарино Феррера жестом успокоила парня.
Подойдя ближе, Курц развел руки в стороны, будто для дружеского объятия. На самом деле он просто продемонстрировал, что у него нет оружия ни в руках, ни в карманах куртки.
– Срань господня, Курц, – сказала женщина, когда он остановился в полутора метрах от нее.
– Я тоже рад тебя видеть.
– Ты выглядишь, как персонаж „Духа“.
– Кто-кто?
– Комик-оборванец сороковых годов. Он тоже носил синюю маску и мягкую шляпу. Комиксы печатали в „Геральд Трибьюн“ на специальной страничке. За годы войны мой отец набрал целую подшивку. Он хранил ее в огромном альбоме с кожаной обложкой.
– Угу. Чрезвычайно интересно, – ответил Курц, имея в виду „сможем ли мы разгрести свалившееся дерьмо?“
Анджелина Фарино Феррера покачала головой, усмехнулась и пошла в сторону зоопарка, на восток. К воротам зоопарка шли белые женщины, ведущие за руку детей и опасливо поглядывающие на вездесущих негров, заполонивших пространство вокруг спортивных площадок. Большинство мужчин были одеты только в одни шорты, несмотря на прохладную осеннюю погоду, и их тела маслянисто блестели, покрытые потом.
– Итак, я слышала, что тебя и твоего офицера-надзирателя вчера подстрелили, – сказала Анджелина. – Твой дубовый череп выдержал, а вот она получила пулю в мозги. Поздравляю, Курц. Как всегда. Девяносто процентов везения на десять процентов здравого смысла и умения.
Курц решил не спорить.
– Ты так быстро узнала об этом?
– Есть копы, которые работают и на меня.
Еще бы, подумал Курц. Контузия сделала меня глупее.
– И кто стоит за этим? – продолжила женщина.