Круг М. М. Бахтина. К обоснованию феномена

Феномен «Круга» как нельзя более соответствовал проблематике международной конференции, которая была посвящена наследию Бахтина в «большом времени». [1] Именно «Круг» в творчестве и деятельности М. М. Бахтина долгое время оставался в тени — невостребованным или тенденциозно освещенным и потому до сих пор научно не осмысленным на родине.

А. Д. Александров, говоря о другом феномене, принадлежащем, несомненно, «большому времени» — квантовой механике, обратил внимание на то, что она создавалась в общении, когда к Нильсу Бору приезжали коллеги для обсуждений и споров. [2] Это еще один пример, подтверждающий продуктивность понятия «мыслительный коллектив», введенного в науку Людвиком Флеком. Это понятие мы неоднократно использовали в докладах и статьях о «Круге М. М. Бахтина» [3] , так как оно правомерно не только для естественно-научного, но и для гуманитарного интеллектуального сообщества. Пример тому — «коллективный разум» русских формалистов.

Отвергая советское прошлое с его авторитарным коллективизмом, ближайшее окружение Бахтина «с водой выплеснуло и ребенка». С этим в значительной мере связано недоверие, которое было проявлено к коллективному творчеству бахтинского «Круга», хотя сам Бахтин утверждал: «Мы работали в самом тесном творческом контакте». [4]

Спустя десятки лет после начала бахтиноведения С. С. Аверинцев признал: «И все же, и все же, чего-то все наши подходы не схватывают, что-то остается за пределами наших рассуждений — секрет личности Бахтина.

В известной мере он разделял этот секрет с теми, с кем его связывала <…> солидарность судьбы; связывала поверх всех барьеров личного разномыслия». [5] К сожалению, авторы отечественных подходов, не ощущая и не признавая контекста, «не схватили» самого главного — особенностей бахтинского мировосприятия, претворив уникальное полифоническое мышление философа в привычную монологическую схему.

Несмотря на многочисленные антологии, диссертации и статьи, а точнее, именно благодаря им [6] , намерение сконструировать тезаурус Бахтина без учета сотворчества ближайших единомышленников по меньшей мере наивно.

Психология творчества Бахтина, диалогичность мышления всю жизнь вела его внутрь интеллектуальных сообществ: юношеский кружок «Омфалос», невельский кружок, наконец, «Круг Бахтина» в Витебске и Петрограде — уже не кружок, а «Круг», потому что общение здесь нашло воплощение в научно-философских трудах, ставших памятником эпохи. [7]

Уже этого достаточно, чтобы понять С. С. Аверинцева, предложившего готовившемуся тогда многотомнику дать общее название «Бахтин и его круг». [8] Он имел в виду труды Медведева и Волошинова, то есть «Круг Б. М. В.», по позднейшему определению Бенедикт Вотье. [9]

На

«Круге Б. М. В.» (Бахтин — Медведев — Волошинов) надо остановиться. Отношения и связи Бахтина с участниками невельского кружка описывались неоднократно, архивные рукописи его участников опубликованы (Н. Николаев, В. Махлин), но и здесь не обошлось без подмены, вольной или невольной. [10]

Невельское содружество, просуществовавшее в полном составе менее года, настойчиво именуется «невельской школой» философии. Хотя у «невельской школы» не было единой концепции и формируется она вышеназванными авторами на основании позднейших публикаций.

Кругозор и теория творчества «Круга Б. М. В.» представлены не только всемирно известными трудами его участников, но могут быть частично реконструированы по опубликованным, так сказать, «добахтинским» трудам и текстам П. Н. Медведева. Личный архив П. Н. Медведева, рукописи его неопубликованных работ, обширная переписка были конфискованы и уничтожены НКВД. Его насильственно редуцированное наследие лишено той архивной информации, которая формирует представление о личностях его коллег (М. Кагана, Л. Пумпянского и других). О ценности медведевского архива можно судить хотя бы по остаткам его филологической коллекции, хранящейся в рукописных отделах РНБ и Пушкинского Дома, постоянно привлекающей внимание исследователей творчества А. Блока, Л. Гумилева, Б. Пастернака, О. Мандельштама, Ф. Сологуба, А. Белого, В. Розанова, И. Анненского, Н. Клюева, К. Вагинова и других представителей «серебряного века», к которому в значительной части своего творческого пути принадлежал и П. Медведев. Об этом свидетельствуют и материалы журнала «Записки Передвижного театра», с которым Медведев сотрудничал с 1919 г., а с 1922 г. редактировал его вплоть до закрытия цензурой в 1924-м.

«Многие из идей Бахтина — это ведь реплики, соглашающиеся, развивающие или отвергающие другие идеи-реплики, звучавшие со страниц „Записок Передвижного театра“ в те годы, когда „искание новых задач и нового понимания цели искусства“ было, по словам Э. Радлова, „знамением времени“». [11]

В июле 1919 г. Медведев пригласил в преподавательский состав организованного им в 1918 г. в Витебске Народного (Пролетарского) университета профессора философии Петроградского университета С. О. Грузенберга и невельца Л. В. Пумпянского, сразу переехавших в Витебск. Осенью 1919 г. лектором университета стал М. И. Каган, осенью 1920 г. в Витебск перебрался Бахтин, чуть позже в руководимый Медведевым подотдел искусств, где уже работал юный И. И. Соллертинский, был приглашен В. Н. Волошинов.

Обнаружившаяся общность философских и эстетических интересов не могла не привести к сближению этих людей. Об этом Бахтин рассказал Дувакину: «Вокруг меня был круг, который называют сейчас „круг Бахтина“… <…> Сюда включают прежде всего Пумпянского, Медведева Павла Николаевича, Волошинова. <…> И вот все они трое были в Витебске, и там, в сущности, заложена основа вот этого круга, который потом в Ленинграде обосновался». [12]

Круг единомышленников, собранный Медведевым в Витебске в 1919 г., вскоре ограничился лишь тремя постоянными участниками, так как Каган, Пумпянский и Соллертинский в 1920 г. Витебск покинули. И до осени 1922 г. тесное диалогическое общение происходило между Б., М. и В. Круг подобрался по взаимному влечению. Например, кажется странным, что профессор философии С. О. Грузенберг, работавший в это же время в тех же вузах, что Медведев и Бахтин, и общавшийся с Медведевым, в этот круг не вошел, его имя Бахтиным не упоминается ни разу. Медведев же считал С. О. Грузенберга одним из важнейших сотрудников будущего Института гуманитарных наук и искусств, который по их общей инициативе должен был открыться в Витебске на базе Пролетарского университета.

Не оговоренные в Невеле труды по эстетике словесного творчества Бахтин хотел обсудить с М. Каганом [13] , как обсуждал их непосредственно с Медведевым. Об этом свидетельствуют сообщения Медведева в печати («Искусство», «Жизнь искусства»), его пометы на рукописи статьи Бахтина «Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве» и, конечно же, книга о Достоевском, которая писалась в Витебске и которую они вместе с Медведевым готовили к изданию в период, когда Бахтин по болезни был освобожден из заключения с подпиской о невыезде и находился в больнице или дома в ожидании приговора. Об этом свидетельствуют не только воспоминания, но и несколько официальных издательских пролонгаций, которые понадобились для подготовки книги к печати.