Круг перемен

Богданова Ирина

На площади Труда взгляд зацепился за арку Новой Голландии, сумрачно и таинственно повисшую над водой Адмиралтейского канала. В детстве Инна представляла, что внутри находится сказочное королевство, куда нет доступа посторонним. Сейчас там общественное пространство с зимним катком, ресторанами, кафе и уютными скамейками, где хорошо сидеть вдвоём и любоваться танцем снежинок в свете ночных фонарей. В выходные в Новой Голландии так много народу, что машину приходится парковать за несколько кварталов.

С Благовещенского моста,

сквозь кружево чугунного ограждения, открывалась перспектива Невы с тёмной весенней водой, в которой золотыми бликами отражались купола огромной церкви Успения Пресвятой Богородицы. По мере приближения к точке назначения Инна всё крепче и крепче сжимала кулаки, пока не поняла, что не может разогнуть пальцы.

Четырёхэтажный дом старой постройки, где жил Олег, слабо отсвечивал розовым светом закатных лучей. Снег везде сошёл, и будущие клумбы влажно топорщились оттаявшей землёй. Весной здесь высаживали алые гроздья гераней в окаймлении нежной зелени травяного бордюра. Собственную придомовую территорию перегораживал шлагбаум, чётко обозначавший статус элитной недвижимости в самом дорогом районе города.

У подъезда Олега стоял Павел и курил. В коротком пальто с небрежно накрученным на воротник длинным шарфом он выглядел бы записным щёголем, если бы не озабоченное выражение лица с усталым потухшим взглядом.

– Ты всё-таки приехала?

Инна посмотрела ему прямо в глаза:

– Да, приехала, потому что я тебе не верю. Олег спасся во время взрыва не для того, чтобы умереть. И если его мать думает, что своим обманом может разлучить нас, то она ошибается. Мы любим друг друга и будем вместе!

Олег покрутил сигарету в пальцах:

– Похороны в пятницу в двенадцать дня в крематории.

Небо обрушилось на голову и плечи, белой спиралью закрутив дома, деревья с голыми ветками, окна с бликами электрического света. Чтобы не упасть, Инна двумя руками схватилась за Павла и повисла на нем всей тяжестью тела. Дышать, надо дышать. Глубоко и ровно. Она несколько раз жадно схватила ртом воздух.

– Как он погиб?

Павел отбросил сигарету в сторону и хрипло ответил:

– Утонул.

Слова поразили своей нелепостью.

– Утонул? Как? Где?

Она не слышала своего голоса, но оказалось, что её горло в состоянии воспроизводить связные звуки.

Павел пожал плечами:

– Ужасная трагедия. Не хотел тебе говорить, но всё равно кто-нибудь проболтается. – Он поёжился, натягивая шарф на подбородок. – Олег уехал отмечать своё спасение на дачу, похоже, хлебнул лишнего и пошёл купаться в бассейн. Наверно, поскользнулся и ударился затылком о плиточный пол. Ну, а дальше… – Он крепко взял её за локоть и подвёл к машине. – Садись, я отвезу тебя домой, здесь тебе делать нечего.

* * *

Как бы ни противилась мать Олега, Инна приехала в крематорий ровно к полудню и всю церемонию каменно простояла позади всех, не проронив ни единой слезинки.

Слёзы закончились сразу, едва смерть Олега окончательно поставила жирную точку на её неудавшейся судьбе. Ей казалось удивительным, что город продолжает жить своей жизнью, что люди смеются, на детской площадке играют дети, что певцы поют, что в квартире наверху собралась шумная вечеринка, а кто-то весело и беспечно пытается отбивать чечётку по гулкому ламинату. Без Олега окружающее представлялось бессмысленным, словно она шла по безводной пустыне, а с каждым шагом горизонт отодвигался всё дальше и дальше, пока окончательно не пропал в мареве пыльной бури.

Инна видела, что мать Олега её заметила, но не подала виду и сразу кинулась поправлять ленты на траурном венке.

Самой Инне было, в сущности, безразлично, кто и что о ней подумает. Гроб не открывали. Лакированный ящик с золочёным позументом стоял на возвышении, укрытый грудой цветов. Распорядитель церемонии с фальшиво-скорбной миной произносил длинную монотонную речь о том, каким замечательным человеком был покойный и сколько он мог бы претворить планов, если бы жестокая смерть не оборвала его жизнь на взлёте.

Стоящая впереди девушка шёпотом жаловалась подруге, что ей жмут туфли. Пожилой дядечка справа исподтишка положил в рот пластинку жвачки и активно задвигал челюстями. Жена пробурчала ему что-то сердитое, но он отмахнулся от неё как от назойливой мухи.

Инна боком выскользнула из зала и опустилась на скамейку в закутке за колонной. То, что лежало в гробу, за дверью зала уже не являлось её женихом с тёплыми руками и волной пшеничных волос надо лбом. Скоро его лёгкое дыхание вместе с копотью дыма улетит в небытие и без следа растает в весеннем воздухе.

Обстановка в крематории походила на ту, что бывает во Дворце бракосочетания. Толпы людей с цветами, негромкие разговоры. Двери зала открываются.

– Приглашаются Беловы. Прошу не задерживаться.

Церемония, музыка, выход в другой коридор. Двери снова открываются.

– Приглашаются Ивановы…

Отличие было лишь в тёмной одежде и безнадежных взглядах близких родственников. Но и на свадьбах так бывает.

Прикрыв глаза, Инна попыталась вспомнить лицо Олега, когда он делал ей предложение, и машинально покрутила на пальце помолвочное кольцо с бриллиантом из Амстердама. Олег сердился, если она забывала его надевать.

– Зая, ты пойдёшь на поминки? – вклинился в размышления высокий женский голос с мягкой протяжной интонацией южнорусского диалекта.

– Нет, мне надо на работу, – отозвалась та, которую назвали Заей. – А ты? Ты ведь Олегу вроде бы родственница.

Высокий голос фыркнул:

– Им бедные родственники из провинции не нужны. Кстати, ты видела Олегову невесту? Такая стройная блондиночка в тёмно-синем платье? Она у двери стояла. Вроде бы Инна. Олег мне недавно фото присылал, где они вдвоём в обнимочку.