Круг замкнулся

Кнут Гамсун

Лолла слушает, слушает внимательно, она даже говорит:

— Он вообще-то был для тебя неподходящей компанией.

Абель:

— Вот как? Тогда ты просто не знаешь Лоуренса. Это была компания самого высокого разбора, какую ты только можешь себе представить. Он мог быть и серьезным, и богобоязненным. Просто не возьму в толк, как ты могла такое сказать.

— Я это поняла из твоих рассказов.

— Ладно, могу привести тебе пример. Пошли мы с ним как-то вечером в дансинг, сидели там и ужинали с двумя его знакомыми дамами. А за соседним столиком ужинала парочка, которая выводила нас из себя, мужчина слишком много говорил, и кельнер все никак не мог ему угодить. Каждую минуту мужчина повторял свое имя: «Не забывайте, что меня звать Клонфиль!» Верно, он из французской Канады, подумали мы. Впрочем, все кончилось бы вполне благополучно,

не будь у этого мужика такой зычный голос, что он даже заглушал музыку. Словом, мы с первой минуты могли на него разозлиться, но терпели. Но когда тебе пять раз подряд скажут: «Меня звать Клонфиль!» — всякое терпение лопнет, вдобавок этот мужик все поглядывал на наш столик и выпендривался, потому что наши дамы были красивее. Кельнер принес им заказанную еду, хорошую еду, но ему она не понравилась. «Заберите эту гадость, меня звать Клонфиль!» Господи, что он прицепился к своему имени? — сказали наши дамы. А Лоуренс, тот ничего не говорил, он наклонил голову над тарелкой и ел, ел, пока не доел все. А мужчина за соседним столиком все не унимался: стукнул кулаком по столу, бросая вызов всему залу. Вышибала держался поодаль, он не хотел его выгонять, потому что тот пил дорогое шампанское. Но все, конечно, понимали, что Лоуренс не потерпит, когда какой-то человек пялится на его дам, он бы и меньший грех не потерпел.

И вот когда этот человек наконец решил поесть и взял нож и вилку, Лоуренс встал и подошел к нему. Схватил его за шиворот, прижал носом к столу и говорит: «Прочти сперва застольную молитву!»

Лолла всплеснула руками:

— В жизни такого не слышала!

— Теперь ты видишь, какой он был порядочный человек: прочти, говорит, застольную молитву.

— И тот человек помолился?

— Ну, не сразу. Сперва он поднял лицо, а когда увидел, с кем имеет дело, рухнул лицом в столешницу в знак того, что сдается. Когда Лоуренс его отпустил, он встал, а Лоуренс назвал его по имени. «Ну что, Пат, опять взялся за старое? Never mind! [8] Но все равно прочти сперва застольную молитву!» Тот человек сел, улыбнулся как дурак и прочел молитву. «Спокойной ночи», — сказал Лоуренс и отошел.

8

Это пустяки! (англ.)

Лолла опять:

— В жизни такого не слышала! А кто такой был этот Пат?

— Кто? Да никто, наверно. Вчера выпустили, ночью взял кассу, вечером гуляет, а утром сядет по новой. Так часто бывает. Лоуренс только и сказал: это один знакомый с моих полицейских времен. Но ты послушай, Лолла, что за человек был Лоуренс. Подходит он к Пату и говорит: «А теперь возьми меня за шиворот и прижми к столу, как я тебя прижимал». Пат успел протрезветь и не захотел этого делать, но, когда услышал, что Лоуренс больше не служит в полиции, согласился. «Вот это благородно с твоей стороны», — сказал он и крепко прижал Лоуренса лицом к столу. А потом они подали друг другу руку.

Лолла покачала головой:

— Я такую жизнь не понимаю.

— Ну, конечно, это не похоже на здешнюю жизнь. В тот вечер я впервые увидел Анджелу.

— Кого, кого? Ах да, ее…

— Она сидела за нашим столиком, милая и доверчивая, из них двоих — самая красивая, красивее всех в этом зале. Я таких никогда не встречал. Лоуренс был с ней раньше знаком, но провожать ее пошел я. Она легла, а я сидел на краю ее постели и за всю ночь не посмел ни о чем ее просить, такая она была красивая. Так шло время, и я подарил ей шелковое платье, чтоб было что надеть, когда мы выходили с ней гулять. И в благодарность она захотела кем-то стать для меня. Вот так у нас все сложилось. Но мы слишком много времени проводили вместе, и я совсем запустил свою работу в мастерской, и это было очень плохо для нас обоих. Анджела думала, что это пустяки, и, когда мы поженились, она с готовностью последовала за мной в тот негритянский поселок, где мы когда-то жили с Лоуренсом и где меня знали. Там было можно жить почти задаром, я ловил рыбу в streamlet [9] , посадил сладкий картофель, а по ночам бродил вокруг и всякий раз что-нибудь находил. Нам было очень хорошо…

9

В

ручье (англ.).

— Да, похоже на то по твоему рассказу.

— По моему рассказу? — Румянец заливает щеки Абеля, и он восклицает: — Я опять хочу съездить туда!

Лолла:

— Чего-чего ты хочешь?

— Это была шутка, неужели ты не понимаешь шуток? Но перед тем как умереть, я хотел бы… там есть одна могила…

День спустя на обратном пути на борту остались только матросы из команды, даже слепой шарманщик и тот сошел на берег. Праздничный вечер, Троица и погода отменная. Лолла решила вечером дойти до своего домика, проведать мать и побыть у нее до второго дня Троицы. А где проведут Троицу капитан со штурманом, нечего и спрашивать, конечно же останутся на корабле. И еще останется одна из девушек, чтобы им готовить.

Часы текли.

— Это кто там поет? — с удивлением спросила буфетчица.

Девушка сбегала посмотреть и доложила:

— Капитан.

— Капитан? — недоверчиво переспросила буфетчица. — Странно, очень странно…

Они причаливают. Тот каботажный пароходик еще в пути.

Но Абель проявляет непривычную суетливость, он как раз надумал сменить капитанскую форму на партикулярное платье. Чуть приоткрыв дверь, он спрашивает, ушла ли буфетчица, и девушка отвечает «да». Но когда Абель выходит на палубу в своем элегантном сером костюме и до того нарядный, что почти и узнать-то нельзя, буфетчица тут как тут.

— Ты хочешь сойти?

Абель изображает улыбку и полнейшее дружелюбие.

— А разве у нас не Троица? Я решил принарядиться и немного проводить тебя, если ты, конечно, позволишь. Кстати, мне надо кой-чего купить, пока не закрылись лавки.

Почти у города он слышит, как свистнул каботажный пароход.

— Мне сюда, — говорит он, — до свиданья, Лолла.

На беду, он угодил в маленькую лавчонку, которая торгует кой-какой снедью, мылом, свечами, яйцами, апельсинами, — что может подумать Лолла? Пришлось ему извиниться перед хозяйкой, сказать, что он ошибся, и уйти. Воровато озираясь, Абель выходит из лавки и видит, что Лолла стоит на прежнем месте и наблюдает за ним. Он юркает в соседнюю лавку, это лавка для крестьян, здесь продают всякую всячину — от игрушек до упряжи и сапог, и, когда он покидает эту лавку, Лолла уже идет прочь, но оглядывается и все смотрит, смотрит. А он не может больше ждать и припускается бегом, не заботясь о том, следует за ним Лолла или нет.

Каботажный пароходик дает уже второй свисток, а немного погодя — третий.

Абель врывается на борт «Воробья», хватает револьвер, что спрятан в кармане тонких брюк, и мчится прочь. Слишком поздно, каботажный уже отвалил, он описывает привычную дугу, чтобы потом развернуться, однако на лодке его вполне еще можно догнать. На лодке…

Но ведь у Абеля в распоряжении есть одна, две, целых три лодки, рядком привязанные к причалу, это лодки Робертсена, он бросается к первой, отвязывает ее и берется за весла. Кругом бурунчиками вскипает вода, и он успевает догнать пароходик как раз на повороте.

— Брось конец! — кричит он, отталкивает лодку ногой и вскарабкивается на борт.

Вот он уже стоит на палубе и глядит назад. На пристани — ни души, там виден только высокий силуэт Лоллы.

XXII

Полиция его задержать не могла, он ведь не сбежал с кассой, а просто ушел. Возможно, он собирался вернуться с полдороги, потому что вся его одежда осталась в каюте, а может, просто надумал прокатиться в честь Троицы и назавтра воротиться.

Лолла предупредила Вестмана и других членов правления, она не скрывала от них, что Абель, по ее мнению, уехал насовсем. Спрашивается, что теперь делать? Не говоря уже о том, что Лолла служила на «Воробье» буфетчицей, она вдобавок владела большинством акций, словом, ей было отнюдь не безразлично, чем все кончится. Так что пусть правление действует.

Они прождали весь первый день Троицы. Абель не дал о себе знать телеграммой и вообще не объявился. На второй день «Воробью» предстояло выйти в обычный рейс, а капитана у него не было. Конечно, можно было снова пригласить Ульрика, но, единожды избавившись от него, они не очень-то жаждали получить его обратно, уж слишком он буянил. Оставалось попросить штурмана Грегерсена, пока суд да дело, вести пароход, а Лоллу — исполнять обязанности буфетчицы.