Круг Земной
Шрифт:
После поражения шведов и норвежцев в войне против Дании Олаву Харальдссону пришлось покинуть Норвегию и бежать в Швецию и оттуда дальше на восток – на Русь, к киевскому князю Ярославу. Попытка Олава вернуть себе престол завершилась его гибелью в битве при Стикластадире (29 июля 1030 г.). [614] Но в высшей степени символично, что это поражение короля обернулось победой монархии над традиционным крестьянским обществом. Ибо мятеж и убийство короля сопровождались установлением датского верховенства над Норвегией, в условиях которого преимущества отечественной королевской власти стали очевидны, и спустя немного времени авторитет покойного Олава настолько возрос, что церковь могла провозгласить его святым, покровителем норвежских королей и даже «вечным королем Норвегии». Идея о сакральной природе королевской власти получила новое обоснование. Вместе с тем этот акт продемонстрировал наличие новой важной опоры королевской власти – церкви.
614
Дата
Католические священники в окружении норвежского короля (как Олава Трюггвасона, так и Олава Святого) были выходцами из Англии. Норвегия в церковном отношении первоначально была подчинена архиепископам северной Германии. Но политика, проводившаяся духовенством, прежде всего способствовала укреплению норвежской монархии. В свою очередь и церковь нашла у короля поддержку, и том числе и материальную. В отличие от других стран Запада, церковь в Норвегии не могла рассчитывать на широкий приток пожертвований населения и на передачу в ее пользу массы земельных владений. Отчуждению наследственных участков земли препятствовали традиционные ограничения, и попытки духовенства отменить их были малоуспешными. Владения церкви и монастырей, которые вскоре стали основывать в Норвегии, составились преимущественно из пожалований королей; впоследствии они росли за счет подарков знати, а также в результате закладов недвижимой собственности бедными людьми, которые не сумели затем выкупить свои участки, и путем расчистки новых территорий. Далеко не сразу сумела церковь добиться и введения десятины (лишь в первой половине XII века).
Христианизация ознаменовала новый этап в развитии норвежского раннего государства. Появилась новая идеологическая опора его, в лице духовенства в норвежском обществе возникла сила, последовательно боровшаяся против старых языческих порядков, которые пронизывали всю традиционную социальную структуру. Если прежде социально-правовая община (округ тинга) была вместе с тем и культовой общиной, то теперь это единство было разбито, поскольку церковные приходы строились по новой схеме, не совпадавшей с системой тингов.
Наряду с духовенством, тесно связанным с монархией, значительную роль в стране стали играть должностные лица короля – лендрманны (институт, утвердившийся, по-видимому, со времени правления Олава Святого). [615] В компетенцию лендрманна входила в первую очередь организация ополчения, в котором должно было принимать участие население. Выполнение этих военно-организационных функций неизбежно влекло за собой вмешательство лендрманнов в местное самоуправление, хотя обычное право и ставило им определенные препоны. Наряду с лендрманнами роль должностных лиц выполняли управители владений короля. Но если они всецело зависели от своего господина, были людьми невысокого социального статуса, нередко рабами или вольноотпущенниками, то лендрманны занимали более самостоятельное положение, – у большинства их были собственные довольно крупные владения. Дело в том, что лендрманнами назначались преимущественно представители старой знати, которые изъявляли готовность служить королю. Таким образом, институт лендрманнов, возможно, созданный по английским образцам, был плодом компромисса между королевской властью и частью старой знати.
615
Lendr ma?r буквально «человек, наделенный землей», лендрманны получали от короля пожалования. Снорри пишет о лендрманнах применительно ко времени, предшествующему правлению Олава Святого, но это – явный анахронизм.
То, что на протяжении XI и XII веков среди лендрманнов было немало родовитых людей, относительно независимых от короля, характеризует определенный этап в истории норвежской монархии и вместе с тем отчасти раскрывает тайну ее неустойчивости. Короли не могли опираться только на свою дружину, состоявшую по большей части из людей невысокого происхождения, или на духовенство, сравнительно немногочисленное и не пользовавшееся еще глубоким влиянием на население. Старая знать, органически связанная с традиционными социальными отношениями, оставалась сильной, поскольку и старые доклассовые порядки трансформировались в новый, более глубоко дифференцированный строй лишь медленно и с большим трудом. В Норвегии оказался невозможным тот радикальный переворот в отношениях собственности и производства, какой произошел во Франкском государстве, – силы «социальной инерции» проявили здесь огромную сопротивляемость. Значительная масса бондов не превратилась в зависимых крестьян и продолжала вести самостоятельное хозяйство. И хотя реальное содержание их свободы и полноправия начинало изменяться (см. ниже), норвежские бонды разительно отличались от подневольных сервов и вилланов других стран Европы того времени.
C этой существенной чертой социальной структуры Норвегии, очевидно, и нужно связывать специфику ее государственного
616
О «функциональных связях» между королевской властью и бондами см.: Seip J. А. Problemer og metode i norsk middelalderforskning. – «Norske historikere i utvalg, II, Samfunnsmaktene brytes», Oslo, 1969, s. 123–174.
Но и старая знать сохраняла с бондами традиционные связи. Она была способна вовлекать их в свою борьбу против тех королей, которые чрезмерно, на ее взгляд, усиливались. Мы уже видели, что в решающей схватке между Олавом Харальдссоном и могущественными людьми Норвегии, которые перешли на сторону Кнута Датского, большинство бондов выступило против своего короля. И это нетрудно объяснить, если вспомнить, что в качестве носителя новшеств выступал именно король: он безжалостно искоренял языческие культы, а заодно и их приверженцев, он посягал на институт родовой мести, весьма живучей у скандинавов, упорядочивал сбор кормлений и раздавал вейцлы своим приближенным. Приверженное традиции крестьянское общество отрицательно реагировало на эти нововведения.
Правда, вскоре после гибели Олава Святого национальная монархия была восстановлена, сын его Магнус был возвращен на родину и возведен на престол (в 1035 или 1036 г.), но при этом он (точнее, хёвдинги, которые правили от имени малолетнею короля) был вынужден обещать соблюдение обычаев страны и вольностей бондов и знати и отменить часть податей, введённых датскими правителями. Все эти компромиссы были временными, и положение монархии в большей степени по-прежнему зависело от личности короля. Когда могучий викинг Харальд Сигурдарсон, единоутробный брат Олава Святого, возвратившись из заморских походов, в 1046 г. разделил власть над Норвегией с Магнусом Добрым, а затем стал ее единовластным государем, конфликты между королевской властью и народом вновь обострились. Харальд вполне заслужил прозвание «Суровый»: огнем и мечом он подавил выступления бондов, пытавшихся сохранить независимость и не желавших платить ему подати; он истребил тех хёвдингов, которые не склонились перед ним, духовенство находилось у него в полном подчинении. При Харальде Сигурдарсоне в большей мере, чем при его предшественниках, стала заметной роль торговых центров в стране. Традиция приписывала ему основание Осло, служившего базой как для борьбы против Дании, так и для развертывания внешней торговли, поставленной под королевский контроль. Харальд упорядочил чеканку норвежской монеты и превратил ее в королевскую регалию. Показательно, что со своими дружинниками он расплачивался деньгами. При нем же началась и порча монеты: сообщения саг о том, что Харальд добавлял в серебряные монеты наполовину меди, подтверждаются исследованием найденных монет, чеканенных в 50-е годы XI в. [617]
617
Skaare К. Coins and Coinage in Viking-Age Norway. Oslo, 1976.
C гибелью Харальда во время похода на Англию (1066 г.) завершается эпоха викингов. Прозвище его сына и преемника на престоле Олава «Тихий» (или «Бонд») не менее символично, чем прозвище самого Харальда. Наступает мирный период, во время которого культурные контакты с Западом усиливаются. Именно ко времени правления Олава Тихого (1066–1093) относится рост городов, в частности Бергена; при нем строятся первые каменные церкви в Норвегии (до этого существовали только деревянные церкви оригинальной конструкции). В это же время в Норвегии оформляется церковная организация с четырьмя епископствами, подчиненными архиепископству в Гамбурге-Бремене (до 1104 г., когда было основано архиепископство в Лунде, Швеция).
Внешняя политика Норвегии вновь сделалась более агрессивной при Магнусе Голоногом (1093–1103), когда были подчинены Оркнейские острова и велись войны в Ирландии, и при его сыне Сигурде, стяжавшем в результате участия в крестовых походах прозвище Крестоносец (1103–1130). При нём была введена церковная десятина, и церковь, уже располагавшая пожалованными ей владениями, получила более солидную материальную основу.
На протяжении XII века институциональная неустойчивость монархии проявлялась в то и дело вспыхивавших усобицах между претендентами на престол и окружавшими их кликами. Усобицы разразились сразу же после смерти Сигурда Крестоносца, и последние пять саг «Круга Земного» (начиная с «Саги о Сыновьях Магнуса») вводят нас в перипетии этой кровавой борьбы. Неупорядоченность наследования престола, разумеется, не была подлинной причиной конфликтов, – невыработанность механизма передачи власти сама по себе служит симптомом слабости монархии, слабости, в сохранении которой определенная часть знати была заинтересована. В последней четверти XII века внутренняя смута стала все более выходить за пределы ограниченного круга социальной верхушки и вылилась в конце концов в борьбу, захватившую широкие слои населения.