Круг жизни
Шрифт:
– Мне отец ближе, чем мать, хоть я и люблю обоих.
Шерон всегда искренне выражала свои чувства, особенно с Таной, и к концу первого месяца они поделились друг с другом многими секретами, однако о своей главной тайне Тана не упоминала. Говорить об этом ей до сих пор было очень непросто.
Оставалось всего несколько дней до Хеллоуина, и Шерон ломала голову над карнавальным костюмом. Праздник Всех Святых планировалось отметить с мужским колледжем, расположенным в этом же округе.
– Ума не приложу, кем нарядиться? – Шерон лежала на кровати и озабоченно хмурила брови. – Может, черной кошкой? Или накинуть
Вечеринка намечалась на территории их колледжа, так что девушки могли пойти туда одни, без сопровождения. Это было очень кстати, так как ни Шерон, ни Тана не завели пока никаких знакомств. Студентки держались от них из-за Шерон на расстоянии, хотя и вежливо. Преподаватели были холодно-любезны и старательно делали вид, что не замечают чернокожую девушку. Ее единственной подругой была Тана, и в результате тоже оказалась в изоляции, все сторонились ее. Если ты якшаешься с неграми – приготовься к положению отверженной. Шерон не раз пыталась внушить ей это, причем нарочито резко, но Тана всякий раз разгадывала ее хитрость и смеялась:
– Перестань кипятиться!
– Какого дьявола ты привязалась ко мне? Иди к своим белым! Дура набитая!
– Верно! Такая же, как и ты, то есть два сапога пара.
– Нет, пока нет! Ты одета как пугало огородное, и без моих платьев и квалифицированных советов тебе не обойтись.
– Да, – опять рассмеялась Тана, – ты права! Значит, тебе придется многому меня научить.
Девушки никогда не скучали, не ругались, смех не затихал в их комнате. Шерон – энергичная и живая, что называется, «с огоньком» – постепенно возрождала Тану к жизни. Порой они засиживались допоздна, шутили и смеялись до колик в животе. Шерон обладала хорошим вкусом: таких нарядов Тана еще никогда не видела. Поскольку девушки были примерно одного роста и сложения, спустя недолгое время их вещи перестали делиться на «твое» и «мое»: каждая надевала что хотела.
– Ну так что? Ты уже решила, какой костюм наденешь на Хеллоуин? – поинтересовалась Шерон, подув на ногти со свежим ярко-оранжевым лаком, очень эффектно смотревшимся на ее смуглых руках.
Тана равнодушно пожала плечами:
– Не знаю… надо подумать.
– Что значит «подумать»? Некогда думать, пора действовать! А может, ты не хочешь идти?
– Да, не хочу и не пойду.
– Боже правый! Но почему? – Шерон обескуражил ее ответ: Тана не была замкнутой, прекрасно реагировала на шутки, любила посмеяться. – Ты что, не одобряешь этот праздник?
– Ну почему же? Хеллоуин по-своему хорош… для детей. – Тана еще никогда не была столь серьезной, и это еще больше озадачило Шерон.
– Не будь такой букой! Да что это с тобой? Если из-за костюма, то я помогу тебе.
Она начала рыться в их совместном шкафу, вытаскивая одну вещь за другой и кидая все на кровать. Тана, однако, не проявила ни энтузиазма, ни интереса. Когда они легли и выключили свет, Шерон все-таки решила выяснить, что происходит с подругой:
– Как можно не хотеть пойти на карнавал по случаю Хеллоуина?
Шерон знала, что у Таны еще нет парня. Что касается ее самой, то поступить сюда значило обречь себя на одиночество. В колледже вообще мало кто из девушек обзаводился парнем: лишь немногие из них составляли счастливые исключения, – но и те и другие надеялись
– Может, у тебя дома есть постоянный друг? – уточнила Шерон, хотя Тана никогда не заикалась об этом.
Подруги обсуждали все на свете, кроме одной темы: расставания с девственностью. Шерон знала, что студентки женского колледжа обсуждали подобные вопросы взахлеб, но безошибочно чувствовала нежелание Таны даже упоминать об этом. У девушки явно была какая-то тайна.
– Да или нет, Тана?
– Ты ошибаешься… Просто нет настроения.
– Но должна же быть тому причина! У тебя что – аллергия на мужчин? Слабость в коленках? Пойдем потанцуем, а ближе к двенадцати я наряжу тебя вампиром, хотя, – на лице ее появилась озорная улыбка, – для карнавала на Хеллоуин можно придумать что-нибудь и позамысловатее.
– Не валяй дурака, Шер, – засмеялась Тана. – Просто я не хожу на вечеринки. А ты иди, и пусть тебя это не смущает. Влюбись в какого-нибудь белого парня и преподнеси сюрприз своим родителям.
Обе девушки расхохотались, потом Шерон воскликнула:
– Боже правый! Да меня сразу же вышвырнут из колледжа. Если бы миссию выбора жениха доверили нашей наставнице, она выдала бы меня за старину Сэма. – Домовая наставница иногда снисходительно поглядывала на Шерон, а затем переводила глаза на Сэма, как если бы между этими двумя существовало некое родство.
– Но она же знает, кто твои родители и почему ты здесь.
Девушки продолжали болтать, но Тана старательно обходила причину нежелания идти на вечеринку. Дело кончилось тем, что Шерон оделась невероятно грациозной черной кошкой, натянув до самого подбородка плотное черное трико. Ее появление в зале вызвало кратковременный шок, а потом молодые люди наперебой стали приглашать ее на танец, и весь вечер девушка не сходила с круга. Хоть сокурсницы ее и бойкотировали, она прекрасно провела время.
Когда она вернулась, был уже второй час ночи, но ей очень хотелось поделиться впечатлениями с подругой:
– Тана, проснись, соня ты этакая!
Подруга подняла голову, открыла один глаз и пробурчала:
– Ты пришла? Ну как, хорошо повеселилась?
– Чудесно! Я танцевала весь вечер без отдыха.
– Замечательно. Давай спать!
Тана отвернулась лицом к стене, и Шерон поняла, что разговор окончен. На следующий день она сделала попытку возобновить его, но Тана опять не проявила ни малейшего интереса. Другие студентки после вечеринки начали ходить на свидания, телефон внизу не умолкал, казалось, ни на минуту. Шерон позвонил всего один молодой человек, пригласил в кино, и она приняла приглашение, но когда они пришли в кинотеатр, контролер их не пропустил, заявив:
– Здесь вам не Чикаго, друзья: это Юг.
Ее спутник мучительно покраснел, и мужчина сказал ему:
– Отправляйся-ка ты домой, сынок, и найди себе приличную девушку.
Шерон попыталась сгладить ситуацию:
– Не волнуйся, Том! Честно говоря, мне не так уж и хотелось смотреть этот фильм.
Они поймали такси и поехали обратно. Всю дорогу они молчали, и только у самого Жасминового дома она заговорила:
– Ты думаешь, я обиделась? Нисколько! Я все понимаю и уже привыкла. – Она глубоко вздохнула и слегка прикоснулась к его руке. Я знала, на что иду, когда поступала в Грин-Хиллс.