Круг

Козаев Азамат Владимирович

– Кровь лить на клинок. – Сивый кивнул. – Понял.

– И в том клинке навсегда останется твоя душа, хоть бы даже тело сгорело в тризном огне или истлело в безвестности. Я смогу запустить дух бойца в тело человека… я смогу, а ты нет. Понял, обормот?

Старик, будто мальчишка-озорник, показал Безроду язык. Сивый усмехнулся.

– Научи, и я смогу.

– Вот еще! Сам скажешь, кого хочешь видеть в дружине, или старику доверишься?

– Говори.

– Первым сосватаю тебе своего Залевца. – Верховный посерьезнел, вздохнул. –

Мой дурень сгинул двадцать лет назад – бились далеко отсюда, на полудне. Неравный был бой, наши отступали, да враги на хвосте повисли. Увел погоню, и никто не вернулся, ни Залевец, ни шестнадцать догонщиков. Только меч после него и нашли.

Безрод, словно это было вчера, припомнил огромного бесплотного парня, что витал под сводом бани и помог выздороветь, когда верховный не позволил измученной душе отлететь прочь. Могуч Стюженев отпрыск, стоящий боец.

– Отвада обидится, если Расшибца не вспомнишь.

Сивый молча кивнул, помолчал и в свою очередь спросил:

– А что стало с мечом Брюнсдюра?

Ворожец на мгновение замер, потом кивнул:

– У князя хранится. Будто знал, что понадобится. Воитель, каких мало. Соображаешь, бестолочь!

– Странно выходит. – Безрод прикусил губу. – И дела мне нет, боян рядом рубится или оттнир.

– Не знаю, отчего мне кажется, будто на кону стоит нечто большее, чем твоя жизнь. – Ворожец вынул из костра уголек, положил на ладонь, прищурился и долго смотрел в красные сполохи, что мгновенно багровели под человеческим дыханием…

Глава 5

ПЕЩЕРА

– Со мной пойдешь. – Следующим утром ворожец ни свет ни заря явился в старое святилище. – Поможешь.

– Далеко?

– Слушай внимательно. – Стюжень крепко встряхнул Безрода за плечи. – Не шутки шутим, дела серьезные. Абы куда сунуть душу из клинка невозможно. Для этого годится лишь человек при смерти. В твоем случае – обязательно вой. Непременно сильный, жилистый, крепкий и быстрый. Тебе не подойдут иные. И где прикажешь взять троих умирающих бойцов? Войны нет, малая дружина ушла дозором в море. Есть соображения?

Безрод молча уставился на Стюженя, и верховный сколько мог долго держал взгляд, не отводил. Потом плюнул и отвернулся. Тяжело, зараза! Будто хуже делается день ото дня.

– Троих бойцов должен добыть я?

– Догадлив, босота. – Старик невесело усмехнулся. – И времени у нас, как становится понятно, в обрез.

– Они уже близко. В нескольких днях пути.

– Своих резать – последнее дело, – буркнул ворожец, опускаясь на бревно. – Стало быть, под меч должны попасть чужаки, которых не жаль. Спрашиваю прямо: Коряга? Дергунь? Взмет? Живы все, ратную службу тащат у млечей. Тут недалеко.

Безрод поджал губы и мрачно покачал головой.

– А ты глазками на меня не сверкай! – рявкнул верховный. – И слюни подбери! Надо будет – на крови принесут нам победу!

– Нам?

– Да, бестолочь,

нам! Сдается мне, что корешки этой истории гораздо глубже, нежели видится на первый взгляд, и в лучшем раскладе под горку укатают одного тебя. Считай, что у старого ворожца чутье взыграло.

– Больно мрачно.

– Еще не мрачно, я просто рассказчик плохой. Сёнге?

Безрод какое-то время молчал, потом коротко буркнул:

– Нет.

– Ты не ищешь легких дорог… Кто бы удивился. Выбор невелик, на все про все у нас два дня. День туда, день обратно. Двух дней хватит?

Сивый закусил губу, как будто прислушался к чему-то, и кивнул. Хватит.

– Вчера под закат на полдень ушли оттниры, пять бойцов, каковых сосед-князюшко под особую надобность вытребовал у рюгов.

– Почему на закате, почему именно полуночники?

– Уловка, стара, как мир. Парни броские, что и требуется. Их дело – быть как можно незаметнее в дороге и как можно заметнее на месте.

– Дабы своих в грязи не пачкать?

– Именно. Ты чье, бычье? И взятки гладки, – усмехнулся ворожец. – А поймают – не велика беда. Мол, знать не знаю, кто такие.

– Вои?

– И не простые. Таких в стенку не ставят и в куча-малу не суют без крайней нужды.

– Как понял?

– Каком кверху! – буркнул ворожец. – По дороге расскажу.

Сивый молча кивнул, за малое время собрался, приторочил к седлу одеяло, вскочил на Теньку. Ворожец из-под березы чуть поодаль вывел могучего буланого, кряхтя влез в седло. Махнул посохом на полдень, в объезд Сторожища, и Безрод углядел огромный меч старика, накрепко пристегнутый к переметной суме.

– Боги с нами, тронулись!..

– Глядят спокойно, не шумливы, слова взвешивают, держатся особняком, знакомств не заводят. – Походники шли скорой рысью, каковой к вечеру должны были оттниров настигнуть. – Оружие в порядке, в самых годах – не молодые, не старые, – сухи и поджары, налегке, не купцы. Пришли утром, нырнули на постоялый двор, ввечеру ушли. Что подумаешь?

Безрод слушал молча, время от времени кося на старика.

– И глядят, словно пронизывают. Ага, вот как ты сейчас!

– Сам видел?

– Да. – Ворожец кивнул. – Поросячий хвостик цена страже, если не научатся таких видеть даже под башлыком. Углядели, сообщили в терем. А с полуденной стороны как по заказу прилетел слух, будто зреет меж тамошними князем и боярином нарыв. Наши пятеро, надо полагать, нарыв и прижгут.

Сивый пожал плечами. Как пить дать, не кто иной, как Здрав Молостевич углядел подозрительных чужаков. Пятеро отборных, режь двоих, подрезай троих. А когда было легко?

Солнце вскарабкалось на вершину небосклона и покатилось вниз. Дорога вышла не оживленная и не глухомань, серединка на половинку – где поле, где лесок. Ворожец поторапливал, но больше себя, нежели Безрода, – единственный привал за день пути вышел что-то около полудня.