Круг
Шрифт:
Огромная усталость обрушивается на нее. Она падает в сторону, в сугроб. Ида поднимается, качаясь, но ее глаза сверкают триумфом. И Анна-Карин понимает, что угодила в ловушку. Она повелась на провокацию. Именно этого Ида и хотела.
– Я больше не боюсь тебя, – говорит Ида. – Книга научила меня, как нужно сделать. Она на моей стороне.
Ида бредет к своим лыжам, надевает их. Анна-Карин не может произнести ни слова.
– Тебе стоит последовать твоему собственному совету, – говорит Ида. – Вали сама. Завтра начинаются
Она скользит прочь по лыжне. Анна-Карин закрывает глаза. Если она будет лежать здесь долго, то замерзнет насмерть. И ей это уже все равно.
– Я больше не могу, – шепчет она. – Я не могу больше.
45
Номер 17. Номер 19.
Что я делаю? – думает Мину, идя вдоль улицы Угглебувэген.
Номер 21. 23.
Уличные фонари бросают свет на только что расчищенную улицу. Но на сугробах тут и там уже видны желтые следы собачьей мочи. Мину проходит мимо домов с табличками «25», «27», «29».
На моем месте могла бы быть Ванесса. Или Линнея.
31, 33.
Но уж точно не Мину Фальк Карими.
Она останавливается у дома номер 35 и смотрит на соседний дом. В окнах Макса горит свет. Она все еще может развернуться и уйти. Пока это еще возможно. Она может ретироваться.
Но если она сейчас уйдет, она никогда не узнает правды.
Она проходит последний отрезок до двери Макса и протягивает руку, чтобы позвонить, но слышит в доме голоса и сдерживается. Это телевизор или радио? А если у него в гостях друзья? Или женщина?
Мину даже не думала о том, что у Макса может быть личная жизнь. В ее представлении вне школы он всегда находился в каком-то вакууме.
А вдруг к нему пришли на ужин друзья? Что они подумают? Что Макс педофил, который использует своих учеников? А она – обманутая глупышка, зациклившаяся на взрослом парне?
Или друзья Макса посчитают, что роман с ученицей первого курса гимназии в порядке вещей и стыдиться тут нечего? «Как вы встретились?» – «Да вот, Мину щелкала дифференциальные уравнения как орешки, и у нас возникла взаимная симпатия». Нет, Мину отчетливо понимает, что в глазах других людей ситуация выглядит очень двусмысленно.
Есть ли у Макса сестры, братья, родители? Что они скажут? Будет прикольно встретиться с его родственниками. Ее посадят за детский стол, пока взрослые будут беседовать друг с другом. Не говоря уж о том, что скажут ее собственные родители. Папа будет думать, что ее потянуло к зрелым мужчинам, потому что родной отец не уделял ей в детстве достаточно внимания. А мама наградит Макса каким-нибудь диагнозом и заставит Мину поселиться в приемной детского психолога.
Даже если бы они стали встречаться тайком, все равно это стало бы известно. В Энгельсфорсе невозможно ничего скрыть от соседей. И тогда школа напишет на Макса заявление в полицию. Он никогда больше не сможет работать учителем.
Мину
В ее чувстве к Максу появился новый компонент. Под названием реальность. Раньше она закрывала на это глаза. Но Макс осознавал это с самого начала.
«Когда станешь старше, поймешь, какой ты пока еще ребенок».
Она сидела у него на диване и пыталась убедить в своей взрослости, на самом деле лишний раз доказывая, что она еще ребенок.
Голоса внутри резко обрываются, и Мину понимает, что это был телевизор. Она слышит шаги. Макс ходит по дому. Идет из гостиной в кухню. Набирает воду в раковине. Гремит посудой.
Она пришла сюда, желая убедить Макса, что им нужно быть вместе, что им наплевать на мнение окружающих. И вдруг реальность открылась ей так ясно, что закрывать на нее глаза стало невозможно.
Сейчас она может сделать только одно. Получить ответ на один-единственный вопрос.
Дверной звонок звучит на удивление приятно и мелодично.
Грохот посуды стихает. Приближаются шаги. Мину стоит на месте, пытаясь дышать спокойно, но сердце в груди бешено колотится в ритме техно.
Поворачивается дверной замок. Дверь открывается.
Свет освещает Макса со спины. На нем белая футболка и черные джинсы. Волосы растрепаны, он выглядит усталым. Бледный, под глазами темные круги. Но Мину он кажется еще красивее, чем всегда. Он похож на трагического молодого поэта – Китса или лорда Байрона. Макс вытирает руки о кухонное полотенце.
– Здравствуй, – говорит она. – Извини, что я без приглашения.
– Мину… – начинает он, но она перебивает:
– Пожалуйста, послушай меня. Я думала о том, что ты сказал. И я знаю, что ты прав. Мы не можем быть вместе.
Ей больно говорить эти слова. Не имеет значения, что логическая часть ее мозга все понимает. Она любит его. И может быть, сильнее, чем когда-либо.
– Я больше никогда не появлюсь здесь. И никому не расскажу про нас, не волнуйся. Но я хочу знать только одну вещь.
Она замолкает. Вопрос, который сам собой возник в ее голове и казался таким простым, кажется теперь невозможным. Она смотрит на его руки, комкающие полотенце.
– Что ты хочешь знать? – тихо спрашивает Макс. – Серьезно ли я сказал то, что сказал? Да, Мину, да. Я люблю тебя, Мину. Я любил тебя с тех пор, как увидел.
– Я тоже люблю тебя, – говорит она, и это звучит так естественно. – Но я наконец поняла. Сейчас у нас ничего не получится. Я только должна знать… сможешь ли ты подождать меня?
Она не может смотреть ему в глаза.
– До того, как мне исполнится восемнадцать, осталось чуть больше года. И тогда ты уже не будешь моим учителем.
Она поднимает глаза и видит, как он колеблется. Она понимает. Год – это слишком много. Это как много-много световых лет.
– Я пойму, если ты не сможешь обещать, – бормочет она.