КРУГИ ПО ВОДЕ
Шрифт:
Ну, в общем-то, делать нечего, приспособились. Tем более что возвращаться было уже некуда. Небольшая их часть проживала в маленьком гетто между Тибром и Ларго ди Порта Арджентина в течение пятисот последних лет. Отсюда практически все жители были вывезены на верную смерть в 43-м пришедшими сюда нацистами. Утверждают, что это произошло без помощи местного населения и даже полиции (на этот раз по крайней мере).
Кто-то уцелел и вернулся на улицу под названием Via di Sаnta Maria del Pianto, хотя, когда я её рисовал, на табличке было написано: Largo di 16 Ottobre 1943 – дата ликвидации гетто. Ларго по-русски значит небольшая площадь, делящая улицу на два отрезка. Немудрено, что
Площадь и улица Барберини – место для приезжих охотников до итальянской одежды и обуви. Правда, уже последние лет пятнадцать прежняя уверенность, что товар всё еще итальянского происхождения, превратилась лишь в слабую надежду, а затем и в иллюзию, благодаря печально всеми признаваемой экспансии передовой цивилизации на противоположном конце Евразийского континента. А ведь всего каких-нибудь 7 веков тому назад вместо дешёвых подделок итальянской кожаной фурнитуры и обуви из Китая привозили шёлк и бумагу, и даже, как некоторые всё еще верят, спагетти! Но независимо от содержимого магазинов и непривычных имен их новых владельцев, и площадь, и одноименная улица остаются натурально-многослойными памятниками нашей общей истории!
Adagio
В маленьком переулке того же названия (виколо Барберини) удачно спрятан от неискушённых зевак огромный дворец Барберини с прекрасной коллекцией «знаковых» картин и премилым садиком лимонных деревьев на его крыше.
Но об этом в другой раз. Итак, от магазина к магазину по улицам Тритоне и Бабуино сначала добираешься от площади Барберини до Испанской лестницы, а там уже рукой подать до западной границы людских скоплений – Пьяццы дель Попполо. Уже темнеет, и народ начинает рассаживаться за тесно стоящими столами на Пьяцца Ротонда и Пьяцца Навона. На столах тарелки с чем-то, издали напоминающим итальянскую еду, но лучше обождать с этим, чтобы окончательно спала жара, и окружающая публика стала больше напоминать местных жителей. Для этого мы вступаем на освещенную луной Виа дель Корсо, которая стрелой утыкается в светящийся вдали объект 11 , похожий на ослепительно-белую гигантскую пишущую машинку (написал и подумал: а кто из нынешних молодых людей даже знает, что это такое?) на площади Венеции.
11
Это монумент объединённой Италии с памятником Виктору-Иммануилу II (macchina da scrivere – пишущая машинка, как её называют римляне)
И дальше, мимо Форума и Колизея, вверх по ступеням на холм Монте-Оппио, где можно, наконец, вытянуть натруженные ноги под столиком бара, на расстоянии протянутой руки, фигурально выражаясь, от 3-го этажа Колизея. Tак что всё ещё нескончаемая толпа зевак, бредущая вдоль его фасада далеко внизу, остаётся вне нашего поля зрения. И, как писал Павло Тычина по-итальянски утончённый украинский поэт:
Вeчiр,
Нiч.
Глава II. Идеальный город
Идеальный город, как один из предметов творческого и философского рассмотрения активно обсуждался художниками, инженерами и учёными (часто в одном лице) эпохи Возрождения. Они, наконец, повернули свой мысленный взор от средневекового созерцания Божественного замысла в сторону реалий человеческого существования, таких как архитектура и градостроительство, возможно, убедившись в своей ограниченной способности продвинуться в понимании божественного.
Смена парадигмы: кривая улица
В результате первых попыток поставить архитектуру
Но в небольших городах Италии возобладала, к моему вящему удовольствию, другая тенденция градостроительства, сформулированная Мессером Леоном Баттистой Альберти в конце XV века. Вместо рациональных мер для защиты города и быстроты перемещения по городу, он подумал о естественном желании жителей города пребывать в атмосфере комфортабельно замкнутого, соразмерного человеку окружения (как это по-итальянски!), об удовольствии чисто эстетическом от узнавания и следования по путям своей памяти или о будящем воображение любопытстве заглянуть за ближайший поворот.
Эти соображения и привели к сознательному планированию кривых или, как теперь говорят, синусоидальных улиц с домами, естественно вписывающимися в эту кривизну с помощью уникального приёма ломки плоских фасадов под тупым углом в 160–170 градусов. Такие улицы я встречал и с особым воодушевлением рисовал в городах Италии, когда мне доводилось замедлить свой бег с тем, чтобы, не торопясь вынуть из рюкзака лист белой бумаги на твердой подложке и карандаш, а чаще чёрный маркер, и погрузиться в свой почти непрекращающийся диалог с видимым миром.
Генуя
Кремона
Флоренция
Парма
И даже тосканский городок Пиенца, носящий практически официальный эпитет «идеальный» в туристической литературе, был построен и распланирован со значительной толикой искривлённых улиц последователями того же Альберти. А по «сломанным фасадам» легко отличить даже старые фермерские дома в Италии, как этот в деревне из 3-х домов в предгорьях Доломитов:
Фермерский дом в Паньяно повторил форму улицы
Две ветви
Столь характерные для имперского мышления прямизна и ортогональность, привнесённые рациональными греками в Рим и ясно просматриваемые в развалинах Форума и в улице Виа дель Корсо с «пишущей машинкой» в ее конце на площади Венеции, были подхвачены опереточно-помпезным Бенито Муссолини в его перестройке подходов к Ватикану и в по-своему прекрасном новом районе ЭУР-Мальяна. Но это направление оказалось лишь одной из ветвей заложенной в Риме будущей европейской эстетики, где греческое влияние было с самого начала смягчено присутствием сабинян в римском генетическом коде (помните, как их женщин похитили воинственные пришельцы из Эллады?). Это проявилось в удачном избрании Римским царем сабинянина Нумы Помпилия, заимствовавшего у фанатично-рационального спартанца Ликурга желание пробудить патриотизм и гражданскую доблесть народа, но сочетавшего его суровые законы с развитием эстетического чувства и комфортом, создаваемым ремесленниками, музыкантами и актерами, чью деятельность Нума поощрял с целью создания новой степени гармонии городской жизни.