Круги по воде
Шрифт:
– Я не удивлялся, — с достоинством возразил Ревенко. — Я, если помните, возмущался.
– Тем более. Почему?
– То есть как это — почему? Он же угнал машину! Я и сейчас возмущаюсь. Тем более что он так и не приехал на Чеховский завод. Это уже черт знает что!
Игорь снова поразился его выдержке. Ему самому стоило больших усилий выглядеть спокойным.
– А как Булавкин должен был ехать туда? — спросил он. — На чем?
– На поезде. На чем же ещё? Не мог же он потом гнать оттуда сразу две машины? И вообще! Если вы звонили
– Да, они ждали — это верно. Но не дождались.
– Вот именно! А вы удивляетесь, что я возмущаюсь!
– С кем Булавкин должен был туда ехать?
– Один, конечно.
– Все это очень логично, Владимир Яковлевич, — усмехнулся Игорь, откладывая в сторону ручку. — Но, оказывается, Булавкин по-вашему приказу поехал туда на машине и вдвоём.
Ревенко даже подпрыгнул на стуле от неожиданности. Лицо его снова налилось кровью, он стукнул кулаком по столу и закричал:
– Ложь!.. Гнусная ложь! Опять провокация, да?! Опять?! Но сейчас тут прокурор! Тут прокурор! И я докажу! Я требую! — он обернулся к Кучанскому. — Вы слышите?! Вы видите, что делается?!
– Вижу, — холодно сказал Кучанский. — И мне очень неприятно это видеть. Может быть, вы сначала спросите, откуда эти сведения, а потом уже будете возмущаться?
– Да! — крикнул Ревенко, снова поворачиваясь к Игорю. — Откуда у вас эти сведения?
– От Булавкина.
– Что?! — Ревенко на секунду опешил. — Так вы его нашли?
– Да. нашли.
– Тогда давайте этого мерзавца сюда! — снова побагровел Ревенко. — Устраивайте… эту самую… очную ставку! Это ложь, вы понимаете?..
Он так волновался, что у Игоря на какой-то миг даже шевельнулись сомнения в правдивости слов Булавкина. Но он тут же прогнал их. Ревенко, конечно, знает, что случилось с этим парнем, и уверен, что очной ставки быть не может. Поэтому Игорь спокойно и очень серьёзно сказал:
– Вы слышали, что сказал нам Булавкин там, у вас в приёмной?
– Ну, допустим, слышал.
– Он сказал, что хочет сообщить нам то, чего никто, кроме него, не знает. Так вот, ваше решение отослать его в тот вечер из города не связано с желанием помешать ему увидеть нас?
– Допустим, но…
– Вы знали, что именно он собирался нам сообщить?
– Нет, я не знал. Но… действительно опасался.
Последние слова Ревенко произнёс тихо, но твёрдой
– Так. Это очень важно, — заметил Игорь. — Отсюда следует…
– Отсюда ничего не следует, — решительно возразил Ревенко. — Я не давал приказа ни о машине, ни о втором человеке. Повторяю: это ложь. При прокуроре повторяю.
Он уже не кричал, не стучал кулаком. Он говорил, ровным, бесстрастным тоном. И, что особенно удивило Игоря, в голосе его звучала прямо-таки несокрушимая убеждённость.
– Хорошо, — согласился Игорь. — Тогда скажите: как вы передали в, тот вечер Булавкину свой приказ?
– Как передал? — Ревенко на миг задумался. — Передал через
– Да, знакомы. Так вот, Носов вообще отрицает свою причастность к этому эпизоду. Он утверждает, что случайно встретил Булавкина в тот вечер и Булавкин попросил его передать нам, что не сможет прийти. Вот и все.
– Да они что, сговорились?! — снова было вскипел Ревенко, но тут же взял себя в руки и уже холодно и твёрдо произнёс кинув взгляд на Кучанского: — Я требую и с Носовым очной ставки.
– Это легче, — сказал Игорь. — Носов здесь. А Булавкин лежит в больнице, раненый, да ещё за семьдесят километров отсюда.
– Что вы говорите?! — всплеснул руками Ревенко.
Нет, положительно невозможно было так играть, невозможно было так притворяться. Или этот Ревенко просто великий актёр, или…
– Скажите, — спросил Игорь, — вы говорили Носову, почему отсылаете Булавкина?
– Да…
– Как вы это ему сказали?
– Сказал, что он что-то знает. Что надо помешать ему сообщить это вам. Я имел в виду… эти злополучные письма.
Игорь и Кучанский незаметно переглянулись.
– Хорошо, — сказал Игорь. — Мы дадим вам сейчас очную ставку с Носовым. А пока вы подпишите протокол допроса.
– Пожалуй, — медленно произнёс Ревенко. — И я попрошу товарища… — он споткнулся на этом слове, — прокурора присутствовать на этой очной ставке.
– Ну что ж, — согласился Кучанский. — Но вы, кажется, хотели подать жалобу?
– Я подумаю, — уклончиво возразил Ревенко. — Теперь я, пожалуй, подумаю.
– Вам о многом следует подумать, — заметил Кучанский. — Вы не закоренелый преступник, Ревенко, вы просто плохой, очень плохой и опасный человек. Но вы, мне кажется, умный и волевой человек. Если вы подумаете и все поймёте и если вы решите, то можете стать другим. Уверен.
– Я подумаю, — ровным, бесстрастным голосом, повторил Ревенко.
– А сейчас вы побудете в соседней комнате, — сказал Игорь.
Он снял трубку и позвонил дежурному.
Когда Ревенко увели, в кабинет вошёл Виталий.
– Ну, девушку привезли, — сообщил он. — Как у вас?
– У нас происходят странные вещи, — усмехнулся Игорь и посмотрел на Кучанского. — Вы не находите, Андрей Михайлович?
– М-да, — покачал головой тот.
– Так расскажи же, черт возьми! — нетерпеливо воскликнул Виталий.
– А вот слушай.
Игорь не успел ещё закончить свой рассказ, как дежурный доложил, что из тюрьмы доставлен Носов.
– Пусть ведут сюда, — распорядился Игорь и добавил, обращаясь к Виталию: — Опознание проведём потом. Сейчас надо ковать железо.
Ввели Носова.
Он был в старом коричневом пиджаке, надетом поверх синей шёлковой тенниски, и в старых, сильно разношенных ботинках. Длинные руки его были сцеплены за спиной. Мясистое, хмурое лицо спокойно. Очевидно, он уже смирился со своим арестом.