Круглая корзинка

Амусина Розалия Михайловна

— «Чего?» — шёпотом сказала я. — Бессовестный ты человек, вот чего!

— Да что ты, Ёлка!

— Что? Он ещё удивляется! Да как ты смеешь так? Клёцки ему — лягушки! Котлеты — велосипедная шина! Нет, посмотрите-ка! Сестра работает, работает, а ты… это же свинство!.. И вообще, не смей меня больше Ёлочкой звать!

— A-а… суп… котле… так я… — тут Валерка запнулся, глотнул воздух и вдруг жутко покраснел. Потом растерянно заморгал своими мохнатыми ресницами, уставился в стол и начал пальцем отколупывать кусочки клеёнки, как скорлупу с яйца.

Вот теперь это был

Валерка.

Ага, пробрало! Так ему и надо!..

Валерка, немного помедлив, решительно поднялся, унёс посуду и стал вытирать стол. Тряпку он держал двумя руками и нажимал на клеёнку так, как будто спину кому-то тёр.

Когда он потянул у Людмилы из руки вилку, та наконец оторвалась от книги.

— Ох, опять проворонила! — сконфузилась она. — Сейчас подам компот. А ты посиди — и так, бедный, устаёшь.

— Ничего я не устаю! — поспешно перебил Валерка Людмилу.

Так вот оно что! Оказывается, он ещё жалуется, что устаёт в школе!

Я сказала, что у меня заболела голова, скомкала свою карту и убежала.

…Назавтра я стала пересаживаться от Валерки на другую парту. А Валерка — хоть бы слово! Будто в рот воды набрал.

На уроках я ничего не слушала, думала только об одном. И решила: не имею я права молчать. Товарищ я или не товарищ?..

…Через два дня мы придумали: устроить выездной совет отряда [15] у Валерки на дому.

15

Речь идёт о пионерском отряде. Пионерская организация состояла из дружин, те — из отрядов. Отряды, где было свыше 20 пионеров, делились на звенья из 5–10 человек.

«Продерём его с песочком», — заверили Генька и Лёшка.

— Они все четверо на кухне, — сказала нам соседка.

Мы приоткрыли дверь и замерли.

Валерка в длинном белом фартуке огромным ножом рубил на доске мясо. Сам он был перемазан вареньем, обсыпан мукой — даже носки ботинок были припудрены.

Людмила с тетрадкой на коленях сидела на табурете и, дуя на пальцы, перекидывала из руки в руку пирожок.

— Алён, — бросил Валерка, — соль — живо!

Алёнка, прикрывавшая от Цезаря мясо, толкнула солонку к Валерию. Стоя на одной ноге, она другой отбрыкивалась от Цезаря, а тот хватал Алёнку за пятки и повизгивал.

— Ух, вкусно! — сказала Людмила, откусывая пирожок. — Объеденье!

— Ну да, вкусно… — сердито пробурчал Валерка, точно так же, как тогда, за столом. — Пересушил я их, вот… В тот выходной у меня пирог с двумя заплатами получился, а всё-таки вкуснее был.

Вот так история! У меня загорелись уши — оказывается, готовит-то у них сам Валерка!..

Мальчишки ехидно поглядывали на меня: «Влипла, а?» Потом подтолкнули меня вперёд, и мы неловко втиснулись в кухню.

Валерка

с изумлением уставился на нас.

— А, ребя… — начал он и осёкся, как радио, которое внезапно выключили. И тут Валерка стал ужасно краснеть — таким красным мы ещё никогда его не видели. Он неловко обтёр руки о бока и стал сдирать фартук.

Генька и Лёшка, видно, чувствовали себя не в своей тарелке. А я не знала, что делать от радости!

«Эх ты, — старалась я всё-таки ругнуть себя хоть немножко, — набаламутила, а? Позор на мою седую голову!» Но как я себя ни шпыняла, мне всё равно было весело.

— Вы уж нас извините, — засуетилась Людмила и кинула тетрадь прямо на сковородку. — Я вот… диплом пишу… А Валерик, видите… Ну, пойдёмте все в комнату. — И она пошла из кухни.

Валерка не глядел на нас. Он стоял возле плиты совсем так, как в классе у доски, и не знал, что делать с руками: то обтирал лицо, размазывая по нему варенье, то без толку передвигал чайник на плите.

Члены совета отряда даже не смотрели в мою сторону — они так пристально разглядывали кухонные полки и потолок, будто для того только, и пришли.

А вдруг они сейчас скажут Валерке, зачем я их притащила?!

— Давайте все вместе доделаем котлеты, — поспешно предложила я и потянулась за ножом. Но тут у Алёнки вспыхнули глаза.

— Нет, нет! — Она перехватила нож. — Вы же гость… лучше я!.. — И Алёнка с восторгом принялась дубасить ножом по мясу.

— Брось! Брось, говорят! — вышел из оцепенения Валерка. — Сейчас полпальца отхватишь! — Валерка вырвал у Алёнки нож и с остервенением стал сам дорубливать.

Вдруг на середину кухни выскочил Цезарь. Он крутился волчком и трепал какую-то книгу: пёстрые страницы так и разлетались веером.

— Ах ты, зверюга! Отдай! — бросилась Алёнка к Цезарю и отобрала книгу. — Тебе что — грызть больше нечего?! Всё тебе мало! Кости от студня были — пальчики оближешь! Я даже сама жалела, что я не щенок… Вот глядите, ребята, по этим картинкам мы варим.

По корешку и краям поваренной книги было видно, что она уже не раз побывала у Цезаря в зубах.

— Он у нас из книжки съел самое вкусное место про суп с фрикатюльками… — тараторила Алёнка. — А помнишь, Валерик, у вас в лагере, в походе, лошадь буханку хлеба слопала, а мальчишки ещё тогда схитрили — сказали, что банку шпрот и кулёк грецких орехов тоже лошадь съела!

Я пошла в комнату. С порога я обернулась и погрозила кулаком Лёшке и Геньке: «Смотрите, не выдавайте!»

— Почему же Валерик тогда не сознался, что готовит он? — завела я разговор с Людмилой.

— Да постеснялся, — засмеялась она. — Мальчик всё-таки… Он меня так выручает, если бы вы знали!

Когда я вернулась на кухню, там стоял такой звон, лай, стук и смех, что можно было оглохнуть.

Лёшка в Валеркином фартуке громыхал противнем — вытаскивал из духовки последние пирожки. Противень не хотел вылезать и так отвратительно визжал, что даже Цезарь жалобно скулил и, наверное, если бы мог, с удовольствием заткнул бы уши. Валерка лепил котлеты. Генька резал лук и отчаянно моргал покрасневшими глазами.