Круглая корзинка
Шрифт:
Никита уже и ответить ничего не мог. Он едва успевал судорожно глотать слюну.
— Да перестань ты хоть расписывать свою курицу, — взмолился он, — слушать не могу! Скулы сводит!..
Тогда Санька встал, выпрямился во весь рост и гаркнул:
— Да ты понимаешь, что делаешь? У тебя на глазах живой человек сейчас погибнет от голода. Понимаешь?!
— Но я-то что могу сделать? — разозлился Никита. — Потерпи немного.
— Потерпи?! И не подумаю! Вот нарочно возьму и погибну! Вот только сядем на паром, я выйду на середину, бац — и
— Ну, хватит, не валяй дурака, — сказал Никита. — И без тебя тошно.
«Нет, ничто его не прошибает! — весь бурля, думал Санька. — Поглядим, что будет дальше!»
— Пойду хоть воды пустой похлебаю, — сквозь зубы бросил он и направился к ключу.
— Вот-вот, попей водички, — добродушно сказал Никита, — а я пока прилягу. — И он приткнулся головой к круглой корзинке.
Вдруг оттуда потянуло чем-то вкусным. Никита нерешительно отогнул край брезента и увидел курицу.
Несколько мгновений ошеломлённый Никита так и сидел с открытым ртом, потом вскочил и закричал:
— Са-анька! Са-анька!
Санька вприпрыжку прибежал. Никита с недоумением смотрел на него и молчал.
— Чего тебе? — удивился Санька. — Столбняк на тебя напал, что ли?
— Ты… ты… — горестно вымолвил Никита. — Не ожидал от тебя… Курица… целая курица у тебя в корзинке, а мы с голоду помираем!
— У меня?! Нет, у меня в корзинке?! Ты что, ошалел?
— Ошалел? — Никита выхватил из корзинки курицу и потряс ею в воздухе. — А это что?!
— Ты просто не в своём уме: вытаскивает курицу из своей собственной корзинки и ещё на меня кричит!
— Моя?! Вот это стопудовое чудовище — моя корзинка?
— Да… Представь себе… Эта стопудовая бегемотина — твоя корзинка… — издевался Санька, выговаривая каждое слово в отдельности. — Чья же ещё?!
И вдруг Никита вытаращил глаза и еле выдавил:
— Это… Это же Наташа… Помнишь?.. Нам вытолкнула…
Санька бросился к корзине и сдёрнул брезент.
Корзинка была заполнена круглыми, похожими на алюминиевые тарелки, дисками, тяжёлыми гранатами и другими спортивными принадлежностями. Внизу лежали две чёрные чугунные гантели для выжимания.
В корзинку была вложена записка:
«Дорогие ребята! Наконец-то мы можем выполнить вашу мечту: помочь вам укрепить мускулы.
Уверены, что приятная тяжесть этих гранат и дисков доставит вам большую радость.
Если ваши мускулы окрепнут от упражнений с нашим „подарком“, мы будем очень довольны.
Физкультпривет!
— Батюшки, — пробормотал Санька, — так это же корзинка, которую Димка вёз в подарок сельской школе. От наших спортсменов. Ну и влипли в историю!..
…Санька и Никита жили у бабушки и ждали ответного письма от Димы, куда переслать
А пока они не теряли времени зря. Каждое утро, на рассвете, Санька тайком от Никиты совал за пазуху диски и гранаты, плюхался с подоконника животом прямо в крапиву и мчался на выгон. Санька весь бренчал и звякал на кочках, как телега с пустыми бидонами.
На выгоне он старался вовсю. Но, как только раздавался рёв быка, Санька отдавал вежливый поклон коровам и уступал им свой «стадион». Не вступать же с быком в пререкания!
А Никита исчезал перед обедом и забирался в курятник, где были спрятаны гантели. Там он сгонял очередную курицу, которая сидела на них, будто хотела высидеть из гантелей цыплят. Потом принимался выжимать свои гири, размахивая ими перед куриными носами, к великому возмущению петуха.
Вы, конечно, удивляетесь их усердию? Вспомните! Саньке и Никите вскоре предстояло снова тащить корзинку четыре километра до станции.
Трудный случай
У ворот лагеря дежурили две девочки.
— Танюшка! — позвали они.
Толстенькая, но юркая девочка колобком покатилась к воротам. На руках и ногах у неё красовалось штук пять полноценных синяков и два новеньких, недозревших. Две тяжёлые косы — не косы, а косищи — так и били по коленкам.
У входа в лагерь стоял человек с весёлыми глазами и двумя аккуратными чёрными родинками на щеке. Судя по форме — полковник.
— Я хочу повидать моего сына, — обратился полковник к девочке.
— Извините, товарищ полковник, родительский день будет только в следующее воскресенье… — Таня из кожи вон лезла, стараясь напустить на себя солидность. — А в другие дни родителям приезжать воспрещается.
Глаза Тани, зелёные, с точками ржавчинки, смотрели строго.
У полковника заиграли брови.
— А с кем я имею честь разговаривать? — спросил он.
— Вы имеете честь… то есть я имею честь… то есть нет… В общем, Воронкова Татьяна Михайловна — ответственный дежурный по лагерю, — представилась Таня.
Полковник приложил кончики пальцев к козырьку, подтянулся и посмотрел на маленькую Таню так, как будто перед ним стоял по меньшей мере командующий армией.
— Рад познакомиться, Татьяна Михайловна, — сказал полковник, — будьте добры, проводите меня к начальнику лагеря. Может быть, он сделает исключение. Я уже два месяца не видел сына.
— Хорошо, пойдёмте, поищем начальника. Но только у нас очень строгая дисциплина. Особенно сегодня.
— А что у вас сегодня?
— День такой… Сегодня вожатых, повара, врача — в общем, всех взрослых в лагере — заменяют сами пионеры. Ну, знаете, день самоуправления, — говорила Таня, стараясь идти широкими шагами, чтобы попасть в ногу с полковником.