Круглосуточно моя
Шрифт:
Они совпали по главному критерию, как Инь и Ян, как твердость и мягкость, как волна и камень.
Конечно, счастье ее будет недолгим, но сколько бы оно ни продлилось – оно будет. Она преодолеет стыд, боль, лишь бы только не оттолкнуть Дима. И снова «Ну, пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!» - она попросила у Вселенной, чтобы все было хорошо.
И это самое Все просто не могло быть не хорошо! Сейчас оно смотрело радостными серыми глазами и едва не урчало, как кот от удовольствия.
– А ты сама что-нибудь ела за сегодня, кроме чая с пироженкой? – отставив чашку, чтобы взять ее за руку, спросил Дим.
– Я не хочу, - сказала она правду. – Я устала, - вдруг вырвалось у нее. Она испуганно кинула взгляд на Дима – от мужа за такое слово можно было стопроцентно огрести на свою попу злоключение.
– Прости, я загонял тебя. Давай на море сходим, освежимся, а потом и аппетит придет, - Дорохов, от того, что Влада больше не пытается убежать, светился, как стопятидесятиваттная лампочка.
– Давай.., - Влада опять хотела добавить - «те», но прикусила язык.
– Я сейчас переоденусь.
– Я с тобой. Боюсь, чтоб ты не сбежала. Все равно я у тебя уже был и еще буду,- безапелляционно заявил он.
– И я теперь всегда должна буду говорить «Слушаюсь и повинуюсь»? – с притворной обреченностью спросила Влада. Она не боялась, что в номере он будет приставать к ней.
– Конечно, моя женщина!
– А ты на море прямо так пойдешь? В туфлях, в брюках, без плавок?
– А откуда ты знаешь, что я без плавок? – коварно прищурился Дорохов.
Влада хватнула воздуха, ей показалось, что от смущения сейчас забудет, как дышать.
– Я не знаю, я имела в виду купальные,- пробормотала Влада и начала заливаться краской, приведя мужчину в неописуемый восторг. Ценой неимоверных усилий он держался, чтобы не схватить ее в охапку и … «Угомонись, купаться идем!» - остудил пыл его внутренний голос.
– Ладно, ты права, я зайду за тобой. Дверь на закрывай.
Подгоняемый желанием увидеть тонкую фигурку девушки без юбко-блузок, он переоделся почти как в армии – и спичка бы не успела прогореть. И вошел в комнатку, застав ее в интересном положении – стоя на коленях она тянулась рукой под кровать, пытаясь достать заколку, которая самым бессовестным образом запрыгнула туда. Ее купальник, целомудренно закрывавший плечи и ключицы, сейчас оттопырился, и Дорохов, едва не выматерившись, увидел кусок татуировки.
Ухватив девушку за талию, он поставил ее на ноги и, не спрашивая разрешения, стянул купальник с плеча.
Влада зажмурилась от страха, а Дорохов скрипнул зубами от злости.
– Это он заставил сделать? – глухо, едва сдерживая бешенство, спросил он.
Девушка, дрожавшая от стыда и унижения, которые все равно ей предстояло пережить когда-то, смогла только молча кивнуть.
Будто боясь обжечься, Дим вернул купальник на место и порывисто прижал к себе готовую разреветься Владу. Успокаивающе гладя ее по голове, он сказал:
– Готовься передачки в тюрьму носить. Я его прибью.
– Вот же сука! И ты поэтому от меня бегала?
Влада шмыгнула носом, хотела кивнуть, но Дим бы сверху этого не увидел, так как она уткнулась ему в грудь. Душа разрывалась от страха. Сказать сейчас всю правду или еще отложить. Про татуировку уже сам
Дим отстранился, держа ее, как куклу, на вытянутых руках.
– Ну что опять? – попытался он сделать вид, что ничего не произошло. Однако сам терпеть не мог фальши, поэтому непринужденностью в его вопросе и не пахло. Он просто пребывал в эмоциональном шоке. Услышать, как какой-то урод измывался над его девочкой, (а теперь он уже был уверен, что дело скандалами не ограничивалось), это не то, что хочется слышать, знать. Он, как дурак, размечтался о девственнице, которая была бы чистым листом, а влюбился в запуганного, травмированного подранка.
Сейчас от бешенства ему хотелось что-нибудь расколотить, сокрушить, куда-нибудь свои кулаки всадить или в кого-нибудь, вернее, он знал в кого.
Но надо сдержаться, иначе она закроется в свою раковину , потом не достанешь. Он должен выслушать, нужно пережить с ней эту гадость и освободить ее душу от гнета не своей вины.
Приложив ладони к ее лицу, он осторожно вытер слезинки, указательным пальцем провел по носу, легонько ткнув в кончик.
– Ну –ка выше нос! Ты мне все сейчас расскажешь, и мы забудем об этом. Договорились? – Хотя он понимал, что Влада хочет не просто рассказать, а именно оправдаться. Не каждая девушка носит татуировку «Собственность г-на Угличского». Единственное, чем он мог облегчить ее моральные терзания – это показать ей свое твердое желание защитить. Хотя его постоянно преследовало и другое твердое желание, которое временами от паха простреливало чуть ли не в мозг. Вот и сейчас нужно прижимать ее к себе, а показывать возбуждение совершенно недопустимо. Как ни крути, от любого контакта с ее телом, его член норовил подняться по стойке «смирно». Сцепив зубы, он сел на кровать и снова усадил к себе на коленки, практически целомудренно поглаживая по спине.
– Мы пошли на новогодний корпоратив к ..мужу на работу. На мне было длинное платье с открытыми плечами. Ему не понравилось, что все на меня глазели и приглашали танцевать. Дома он устроил мне проверку на прочность. Обвинил меня в том, что я распускаю хвост перед чужими мужиками, провоцирую, веду себя как ..проститутка. И он не удивится, если я загуляю с кем –нибудь. В общем, обрисовал мой моральный облик так, что мне самой стало гадко от себя. Мне пришлось извиняться, но он не реагировал. Я плакала, мне было обидно, что он не слышит меня. И я не знала, как убедить, что у меня ничего такого и в мыслях не было. Тогда он соизволил заговорить и сказал, что готов простить, если я докажу ему свою преданность. Я, конечно, согласилась – быть виноватой – это не выносимо. И он тут же нашел мастера, который приехал на дом и сделал татуировку. Причем, я была настолько расстроена и подавлена, что даже не спросила, что я буду всю жизнь носить. А мастеру он показал на бумажке. – Все это Влада выпалила на одном дыхании, будто эта тайна жгла ее изнутри. Ее речь прерывалась всхлипываниями. И у Дорохова самого не раз перехватывало дыхание.