Круглосуточный книжный мистера Пенумбры
Шрифт:
Дальше Кэт обращается к своему войску.
– Мы не знаем, с каким типом шифра имеем дело, – говорит она. – Это нам нужно выяснить прежде всего. Поэтому будем работать параллельно. В Большом ящике для нас выделены две сотни виртуальных машин, и ваш код запустится в нужном месте автоматически, если вы просто пометите его тэгом «кодекс». Все готовы?
Гугловцы кивают. Одна девица надевает темные очки-консервы.
– Поехали.
Экраны вспыхивают, начинается блицкриг с визуализацией и анализом данных. Текст Мануция ярко и прерывисто мелькает на экранах – буквы, выбранные программой и сигналами оператора, обведены квадратиками.
Гугловцы ищут в тексте послание – любое. Может, сложится целая книга, или несколько фраз, или единственное слово. Никто, даже в Неразрывном Каптале, не знает, что именно там зашифровано и каким способом, так что задача очень сложна. К счастью, гугловцы любят самые непростые задачи.
Теперь они действуют более изобретательно. Отправляют в пляску по экранам разноцветные кресты, спирали и галактики. Графики обрастают новыми измерениями: сначала превращаются в кубы, пирамиды и шары, затем выпускают длинные щупальца. Пытаюсь уследить за этим зрелищем, и в глазах рябит. На одном из экранов промелькивает латинский словарь – целый язык проанализирован за миллисекунды. Появляются кривые N-грамм и диаграммы Воннегута. Карты, на которых буквенные последовательности каким-то образом переведены в долготы и широты, разбросанные по всему миру: россыпь точек над Сибирью и югом Тихого океана.
Ничего.
Экраны мерцают и полыхают: гугловцы перебирают все аспекты. В братстве зреет ропот. Некоторые еще улыбаются, другие уже понемногу хмурятся. Когда на экране появляется гигантская шахматная доска со стопкой букв на каждом поле, Федоров фыркает и бормочет себе под нос:
– Мы это пробовали в 1627-м году.
Не потому ли Корвина так уверен в провале нашей затеи, что Неразрывный Каптал перепробовал буквально все? Или просто потому, что это мухлеж: ведь у старика Мануция не было ни ярких экранов, ни виртуальных машин? Если продолжать строить доводы в этих двух направлениях, они захлопнутся капканом и уведут не куда-нибудь, а прямиком в Читальный Зал с его мелками и цепями. Я по-прежнему не верю, что на каком-то из экранов вспыхнет рецепт бессмертия, но как же мне хочется, чтобы Корвину посрамили. Я хочу, чтобы Гугл взломал этот код.
– Ладно, – объявляет Кэт. – Нам только что выделили еще восемьсот машин.
Ее звонкий голос разносится по лужайке:
– Копаем глубже. Больше итераций. Не теряйтесь.
Она ходит от стола к столу, советует, ободряет. У Кэт отличные лидерские качества – я это вижу по лицам гугловцев. Думаю, Кэт Потенте нашла свое призвание.
Наблюдаю, как безуспешно бьется над текстом Игорь. Сначала он преобразует каждую строку в молекулу и моделирует химические реакции: на экране раствор дает серый осадок. Затем Игорь превращает буквы в трехмерных человечков и помещает их в цифровой город. Человечки ходят, утыкаются в здания, скапливаются на улицах, пока Игорь не уничтожает их мир, устроив землетрясение.
Ничего. Никаких посланий.
Кэт бредет вверх по ступеням, щурясь на солнце и прикрывая глаза ладонью.
– Трудный шифр, – признает она. – Безумно трудный.
Тиндэлл бросается к ней по краю амфитеатра, перепрыгивая через Лапен, которая пищит и защищается. Он хватает Кэт за локоть.
– Нужно
Подхожу и отцепляю его дрожащую клешню от рукава Кэт.
– Не волнуйтесь, мистер Тиндэлл, – говорю ему.
Я уже видел, как по экранам прошествовала вереница надкушенных лун.
– Они знают вашу технологию.
Гугл не был бы Гуглом без своей дотошности.
Пока экраны внизу переливаются и пылают, группа гугловцев обходит братство Каптала – молодые люди с планшетиками и приветливыми лицами задают вопросы вроде: «Где вы родились? Где живете? Какой у вас холестерин?»
Я спрашиваю, кто это.
– Они из Вечного Гугла, – отвечает Кэт, слегка смущаясь. – Интерны. Для них это удобная возможность. Некоторые из этих людей совсем старые, но здоровье у них в порядке.
Лапен рассказывает о своей работе в Пасифик Белл девчушке с тоненькой видеокамерой. Тиндэлл плюет в пластмассовую склянку.
Другая девушка-интерн подходит к Пенумбре, но тот отсылает ее одним движением ладони. Он не отводит взгляда от экранов. Полностью поглощен ими, его синие глаза расширены и сияют, как небеса над головой. Невольно в моей голове эхом отдается предупреждение Корвины: из этой, последней и величайшей из его затей тоже ничего не выйдет.
Но это уже не просто затея Пенумбры. Дело гораздо серьезнее. Поглядите на всех этих людей – поглядите на Кэт. Он вернулась на пятачок у экранов и яростно печатает в телефоне. Потом сует его в карман и поворачивается к своему отряду.
– Одну секунду, – кричит она, размахивая руками. – Постойте!
Дешифровальная рулетка замедляет вращение и останавливается. На одном экране буквы из Мануция вихляются в пустоте, с разной скоростью вертясь вокруг своих осей. На другом какой-то сверхсложный узел пытается развязаться сам.
– ПМ оказывает нам немалую любезность, – провозглашает Кэт. – Все, что у вас запущено, пометьте как критически важное. Примерно через десять секунд мы препоручаем этот шифр всей системе.
Погоди… Всей системе? Той самой? Большому Ящику?
Кэт улыбается. Она – артиллерист, который только что заполучил в свои руки очень большую пушку. Теперь она смотрит на слушателей – братство Каптала. Сложив ладони рупором, кричит:
– Это была только разминка!
По экранам пробегает обратный отсчет. Вспыхивают гигантские радужные цифры: 5 (красная), 4 (зеленая), 3 (голубая), 2 (желтая)…
И вот солнечным пятничным утром три секунды никто не может ничего искать в интернете. Никто не может проверить почту. Смотреть видео. Ориентироваться в пути. Целых три секунды не работает ничего, потому что все до одного гугловские серверы в мире брошены на Мануция.
Выстрелила очень большая, просто огромная пушка.
Экраны пусты, сплошная белизна. Показывать нечего, потому что сейчас слишком многое происходит: больше, чем можно отобразить на блоке из четырех экранов, или из сорока, или из четырех тысяч. Текст подвергается всем преобразованиям, какие только можно к нему применить. Учтены все мыслимые ошибки, загнаны все оптические айгенвекторы. Все вопросы, какие только можно поставить перед последовательностью букв, будут поставлены.
Три секунды, и допрос окончен. В амфитеатре тишина. Братство затаило дыхание – кроме самого старого человека в коляске: у того из горла раздается длинный рокочущий хрип. У Пенумбры в предвкушении горят глаза.