Круглосуточный книжный мистера Пенумбры

Слоун Робин

– У вас там все нормально?

Я киваю, говорить от волнения не могу. Внизу экрана сердито моргают жирные красные буквы:

ПОСТУПЛЕНИЕ НЕ ПРИНЯТО

Ура!

АРТЕФАКТ СУЩЕСТВУЕТ

Ура, ура, ура!

ПОЖАЛУЙСТА, СВЯЖИТЕСЬ С КОМПАНИЕЙ «ОБЪЕДИНЕННЫЕ УНИВЕРСАЛЬНЫЕ ДОЛГОСРОЧНЫЕ ХРАНИЛИЩА»

Инвентарная таблица звонит – постойте, она что,

умеет звонить? Заглядываю сбоку и обнаруживаю утопленную в гнездо ярко-синюю телефонную трубку. Музейная аварийная связь? «Помогите, гробница Тутанхамона пуста!» Снова звонок.

– Эй, друг, ты что там делаешь? – окликает меня издалека Табита.

Я бодро машу в ответ – все отлично, – затем снимаю трубку, плотно прижимаю к уху и шепчу в микрофон:

– Алло, Спица слушает.

– Я из Объединенных универсальных долгосрочных хранилищ, – раздается голос в трубке.

Это женщина, и она говорит едва заметно в нос.

– Не могли бы вы соединить меня с фондовым отделом?

Я бросаю взгляд через комнату: Табита выпутывает двух первоклашек из кокона зеленой и желтой пряжи. Одна из девочек чуть раскраснелась, будто от удушья.

В трубку я отвечаю:

– Фондовым? Это я, мэм.

– О, вы так обходительны! Ладно, слушайте, дорогуша, кто-то водит вас за нос, – говорит моя собеседница. – Этот – сейчас глянем – церемониальный артефакт, который вы сейчас забили, уже зарегистрирован у нас. Он тут много лет. Всегда нужно сперва проверить, дружок.

Я едва удерживаюсь, чтобы не вскочить и не пуститься в пляс прямо за стойкой. Беру себя в руки и говорю в трубку:

– Надо же, спасибо, что предостерегли. Я выставлю этого парня за дверь. Он совсем мутный, говорит, что принадлежит к тайному обществу и что у них эта штука хранилась веками, – ну, знаете, обычная песня.

Дамочка сочувственно вздыхает.

– История моей жизни, дружок.

– Послушайте, – говорю я небрежно. – Как вас зовут?

– Черил, дружок. Я правда тебе сочувствую. Никому не нравятся звонки из нашей конторы.

– Неправда. Я оценил вашу заботу, Черил.

Играю роль.

– Но у нас музей маленький. И вообще-то, я ни разу не слышал о Долгосрочных…

– Дорогой, ты не шутишь? Мы всего-то самое крупное и самое современное независимое хранилище, обслуживающее сектор исторических развлечений к западу от Миссисипи, – выкладывает она на одном дыхании. – Здесь, в Неваде. Бывал в Вегасе?

– Ну, нет…

– Самое засушливое место в Соединенных Штатах, милок.

Идеально для каменных скрижалей. Отлично, значит, это оно и есть. Пользуюсь моментом:

– Послушайте, Черил, а может, вы меня выручите? Мы тут в Спице только что получили большой грант от этого, как его… Фонда Нила Ша… – Неплохо.

– Ну, большой по нашим меркам, а вообще-то не так уж много. Но мы составляем новую экспозицию, и… эти настоящие пуансоны у вас, правильно?

– Я не знаю, что это такое, милый, но у меня записано, что они у нас.

– Тогда мы бы хотели их одолжить.

Я узнаю от Черил

все необходимое, благодарю, прощаюсь и кладу синюю трубку обратно в гнездо. Клубок зеленых ниток летит по высокой дуге и падает на стойку, отскакивая мне на колени и разматываясь по пути. Я подымаю глаза, и это снова рыжая малявка, стоя на одной ножке, показывает мне язык.

Толкаясь и колготясь, первоклашки выходят к автобусу. Табита затворяет входную дверь, запирает ее и ковыляет к стойке. На щеке у нее розовеет неглубокая царапина.

Я принимаюсь сматывать зеленый клубок.

– Буйный класс?

– С этими спицами только успевай следить, – со вздохом отвечает она. – Как у вас?

Я записал название хранилища и его невадский адрес на бумажке с логотипом Спицы. Показываю Табите.

– Да и неудивительно, – говорит она. – Процентов девяносто от всего, что есть на этом экране, лежит в запасниках. Вы знали, что Библиотека Конгресса большинство своих фондов хранит за пределами округа Колумбия?

У них что-то около семисот миль полок. Все на складах.

– Кхм.

Ерунда какая-то.

– Но зачем, если никто этого никогда не увидит?

– Задача музеев – сохранять ценности для потомков, – фыркает Табита. – У нас есть хранилище с особым температурным режимом, полное рождественских свитеров.

Ну а как же. Знаете, я не в шутку начинаю думать, что весь мир – это лишь мозаика из разных безумных сект, у каждой из которых свои потайные подземелья, свои архивы, свои законы.

В обратном поезде на Сан-Франциско я пишу на телефоне три коротких сообщения.

Первое Деклу: «Кое-что нащупал». Второе Нилу: «Можно одолжить твою машину?» И последнее – Кэт, из одного слова: «Привет».

Буря

Объединенные универсальные долгосрочные хранилища – длинный, низко расположенный серый отрезок по обочине хайвэя на самом выезде из Энтерпрайза, штат Невада. Вкатываясь на их длинную стоянку, чувствую, как подавляет эта безликая масса. Воплощенная и оформленная тоска промзоны, но, по крайней мере, она таит в себе сокровища. «Эпплбиз» тремя милями дальше по дороге такой же депрессивный, и там ты точно знаешь, что тебя ждет внутри.

В «Объединенные хранилища» я попадаю через металлодетектор и рентген, а потом меня еще обхлопывает охранник по имени Барри. Сумку, куртку, бумажник и мелочь из карманов – все конфискуют. Барри проверяет, нет ли ножей, скальпелей, шил, зубочисток, ножниц, кисточек и ватных палочек. Оценивает длину ногтей, затем заставляет надеть розовые резиновые перчатки. Наконец, он облачает меня в белый пластиковый комбинезон с резинками на запястьях и встроенными бахилами. Вступаю в сухой и прозрачный воздух хранилища обработанным до полной инертности: не могу ни скоблить, ни царапать, ни тереть, ни реагировать с любым физическим веществом в известной нам части Вселенной. Кажется, я все-таки могу что-нибудь лизнуть. Удивительно, что Барри не залепил мне рот скотчем.