Круглые кубики
Шрифт:
Мимо фланировали курортники. Кто-то с полотенцем через плечо, кто-то – с приемником под мышкой, кто-то с новеньким модным фотоаппаратом «Смена».
Никого из окружающих не удивляла дикая, омерзительная в своей обреченности картина. Прямо на асфальте, в пыли, под огромным лохматым кустом раскидистого южного растения сидел обрубок мальчика. Мальчика лет так двадцати. И пил пиво.
– Ваня, привет. Мы тебе… козинаки принесли. Вот.
Сережка выудил из кармана шорт пакетик с козинаками.
Когда он только успел? Надо же. Ведь кулек у меня в руках. Значит, еще один спер.
Ваня
– На, Ваня, еще вот мой пакетик. Это тоже тебе, – это уже я. Голос почему-то совсем охрип. Из горла вылетал какой-то надтреснутый птичий клекот. – И Андрею, и Серому. Здесь всем хватит.
Ваня качнулся вперед. Как неваляшка, некстати подумалось мне. Туда-сюда. Туда-сюда.
– Дай поцелую. – Притянул нас к себе обеими руками. Меня левой, Сережку – правой.
Пакетики привалились к кружке пива. Пахнуло странным прогорклым запахом. То ли болезни, то ли тела немытого, то ли просто горечи какой. В носу снова защипало. Сережка зашмыгал носом.
– Спасибо, ребятки. Ох, хоть что-то светлое. Может, и мамка скоро приедет. И совсем хорошо будет. Спасибочки.
Заскорузлой рукой провел по моим волосам. Ногти давно не стрижены – больно царапнули кожу. Мелькнула выпуклая кровавая шишка на ладони. Мозоль, наверное.
– Бегите, вон папки ваши ждут. А то ругаться еще будут. Нечего вам тут, с недобитками… Бегите к папкам.
Я обернулась. В пяти метрах от нас, в тени кустов, стояли дедушка и дядя Олег. Стояли и улыбались. Но мне показалось, что у дедушки на лице что-то блестит. Может, слезы. А может, просто отблеск фонаря, не знаю. Дедушки ведь не плачут.
Глава 8
Держи вора!
На этом тема «не тронь чужое!» для меня была закрыта. Уже повзрослев и переехав в другую страну, я однажды столкнулась с детским воровством и почему-то вспомнила тот давний случай с козинаками.
Тогда я брала не для себя. Точнее, мы с Сережкой не для себя брали. Ваня – полумальчик-полудощечка, этот тоскливый, кисловатый запах безысходности, и липкие, блестящие козинаки – все это свалялось в какой-то единый смерзшийся комок воспоминаний, которые спрятаны где-то глубоко-глубоко, в самом потайном закоулке сознания.
И вдруг, почти двадцать пять лет спустя, в вылизанном до блеска немецком магазине эти воспоминания всплыли на поверхность – словно открылся невидимый шлюз. Клацанье слышно было. Не зубов, нет. Воспоминаний. Картинок из прошлого.
В том самом магазине, куда я зашла во время обеденного перерыва купить всякой ерунды, поймали вора. Не вора – так, воришку мелкого.
Щупленький птенец лет девяти со спутанными темными кудряшками и огромными миндалевидными глазищами. Секьюрити на выходе заметил, что мальчик, только что расплатившийся за покупки, на несколько секунд нерешительно застыл перед стендом со сладостями, а потом, сунув что-то в карман, попытался выскользнуть наружу.
Улов был достаточно богат: три упаковки жевательной резинки по пятьдесят пять центов каждая и один чупа-чупс. При себе у мальчишки был увесистый пакет, набитый всякими шампунями, зубными пастами, гелями для душа. Еще какие-то средства для мытья кафеля,
– Что же ты творишь? – пряча улыбку в седые усы, сурово прорычал охранник, периодически затыкая хрипевшую что-то неразборчивое рацию на поясе. К тому же самому поясу, только за спиной крепилась и дубинка. – Я вот сейчас родителям позвоню! Как тебя зовут? У тебя документы какие-нибудь есть с собой – проездной билет, например?
Глаза ребенка наполнились слезами. С перепугу он начал ковырять в носу и переминаться с ноги на ногу как страус. Пакет с покупками был для него слишком тяжел, но он упрямо держал его на весу, в результате и без того тощенькая фигурка его перекосилась в сторону двери. Время от времени он поддергивал пакет повыше, отчего его еще больше перекашивало, и молчал как партизан.
Подошла кассирша.
– А я видела, мальчик за покупки расплатился. Я еще его похвалила – какой, мол, молодец! Маме с папой помогаешь! И сдачи ему дала. Что-то около пяти евро, по-моему. Что же он не купил себе сладостей на сдачу? – И уже обращаясь к мальчику: – Как же тебе не стыдно?
Короткий горловой всхлип и гробовое молчание.
Расплатившись в другой кассе, я поравнялась с выходом как раз в тот момент, когда охранник, так ничего внятного и не добившись, отпустил пацаненка восвояси.
Мы вместе с мальчиком вышли на улицу. И тут его прорвало. Слезы градом полились по хорошенькому личику. Он прислонился к стеклянной стене магазина, чтобы перехватить пакет.
– Что же, у тебя денег не было заплатить за чупа-чупс? Тебе мама с папой не покупают? – спрашиваю просто потому, что уйти и оставить плачущего ребенка, пусть и воришку, как-то не того… Не знаю. Кошки бы у меня на душе скребли потом.
Мальчик повернул ко мне заплаканную мордочку, улыбнулся.
– Были деньги. Вот! – Сует руку в карман достаточно заношенных, но при этом чистеньких джинсов. На смуглой ладошке – сдача. Пять евро монетами, и еще какое-то количество центов. – И вот еще чек. Смотрите, все точно. Сам не знаю, что на меня нашло. Если бы я потратил деньги, попало бы от папы сильно. Он всегда сдачу пересчитывает всю-всю. И чек всегда проверяет! И никогда не разрешает тратить просто так, без списка.
Снова улыбнулся, очень виновато и как-то не по-детски грустно. Бывают такие детки-старички. И улыбки у них старческие, затертые слегка. Не грустные, нет. Мудрые.
– А сколько у тебя братьев и сестер?
– Еще четыре. Пятеро нас всего. Я второй по старшинству. Вы только папе не говорите, ладно? А то… – замялся, – …влетит мне очень.
С перепугу даже не подумал, бедолага, что я понятия не имею, кто его папа, где он живет и даже как его зовут.
– Не буду, конечно. Пошли, я тебе куплю конфеты и жвачку.
Ребенок смотрел на меня недоверчиво. На мордашке отразилась вся гамма незамысловатых детских эмоций. Странная тетя предлагает купить конфет… Не ругает… Конфеты хочется. Папа убьет, если узнает… В этот магазин я больше заходить не буду…