Круглый дизельпанк

Белов Александр Иванович

Мужчина поясняет:

– Понимаете, я светохудожник. Издание "Здоровая жизнь" заказало мне несколько картин на тему здоровья.

– Немного странно искать сюжеты о здоровье в больнице.
– Иронично бормочет вэйта.

Художник смущается и разводит руками. Он переводит просящий взгляд то на меня, то на Лани. Она меняет гнев на милость:

– Ну ладно. Что вам нужно?

– Не могли бы вы со своим спутником побыть моделями?

– Ч.. Что?!. М-мо-моделями?!

– Да. Вас что-то смущает?.. Вы такая красивая, спортивная девушка. По -моему вы хорошо получитесь на светокартинах.

– Ну.. Я... Фрам?

– А?

– Ты как?

– Я?. А я-то что?

Лани смотрит на меня со смесью просьбы и смущения в глазах. Видно, что ей хочется поучаствовать в съёмках, но она стесняется. Я пожимаю плечами:

– Почему бы и нет?

"Огурцов" радостно подхватывает:

– Ну же, девушка! Соглашайтесь! Это будут замечательные картины!

Лани молча кивает. Художник развивает бурную деятельность. Он выстраивает композиции с участием Лани, меня, цветов, кустов, и подобных штучек. Вариантов - десятка полтора. Лани удивительно точно воспроизводит пожелания художника, чем приводит его в восторг. То и дело, сливаясь со щелчками аппарата, слышны его возгласы:

– Так! Прекрасно!. Замечательно! Ручкой волосы поправьте. Прелестно!.. Вы прирождённая светомодель.

Вэйта на седьмом небе. Глаза блестят. Эта идиллия длится довольно долго. Но вот у "Огурцова" кончается плёнка и съёмки заканчиваются. Он удовлетворённо потирает руки:

– Замечательно, молодые люди! Кстати, меня зовут Нико Петелин. А вас?

– Зачем вам наши имена?
– Спрашиваю я.

Мне что-то реклама не нужна. Но вэйта улыбается:

– Я - Лани Рэн, а он - Фрам Корбин.

– Очень приятно. Одну минуточку.

Петелин достаёт из нагрудного кармана блокнотик и быстро записывает наши имена и фамилии. Я подозрительно интересуюсь:

– Это зачем?

– Когда опубликуют картины, надо же будет перечислить вам вашу плату за участие в съёмках?. Деньги хоть и небольшие, но таков порядок, молодой человек.

– Понятно.

Мы прощаемся, жмём руки. Отходим буквально на пару метров, сзади слышится:

– Лани.

Вэйта оборачивается:

– А?

В этот момент щёлкает аппарат. Петелин хитро подмигивает, опуская светограф :

– Извините, милая Лани. У вас чудесная улыбка. Наверное этот кадр будет лучшим. До свидания, молодые люди.

Художник ушёл, а мы отправились в больницу. Лани забежала в раздевалку, я же проследовал сразу в палату. В этот день больше ничего интересного не случилось, и в следующие несколько дней - тоже. Я смотрел светоленты , впитывал полезные сведения. Лани навещала меня, но большую часть времени отсутствовала. У неё начались какие-то промежуточные испытания, зачёты. Выглядела она устало и я в конце концов запретил ей приходить. Пусть лучше отдыхает.

Несколько раз перед сном я думал о своём отношении к Лани. Она, конечно, девчонка симпатичная, хоть и не человек. Я всё ещё не до конца привык и к большим, анимешным глазам, и к остроконечным ушкам, и к волосам цвета пламени , и к тёмной коже. Но если привыкнуть, то... Мне нравился её открытый характер. Нравилась её способность легко смущаться от, казалось бы, вполне невинных вещей и в то же время она иногда вела себя довольно... Нет, не беспардонно, а как бы сказать? Вела себя так, словно и не подозревала о своей фривольности. Эти перепады в поведении придавали ей милую непосредственность. Она вела себя так, как будто она не медсестра в больнице, а - моя соседка или одноклассница в старшей школе. Это мне нравилось и одновременно тревожило. Отношения явно начинали выходить за рамки "пациент-медперсонал" в сторону не просто привязанности, а в сторону сильных эмоций или даже - любви! Я понимал, что надо обязательно не допускать

такого сценария. Лани хорошая, добрая девушка и заслуживает достойной жизни. Ей нужен молодой человек одной с ней крови, с будущим, тот, который будет её любить. У неё в перспективе должен быть крепкий брак, дети. Уж точно ей не стоит испытывать серьёзные чувства к беспамятному человеку, который сам не знает - "кто" он и "что" он. Будущее его неясно, перспективы туманны. И никто не гарантирует, что не произойдёт обратный обмен разумом с настоящим Фрамом Корбиным. Так что - никаких "шуры-муры". Через пару дней меня выпишут и переведут в Центр Восстановления. А потом сама Священная Семья не знает - куда меня забросит судьба...

За день до выписки я отпросился у Нерона и сходил в книгохран - сдать ленты. Лани в этот день не пришла. Я не спал всю ночь, думая о расставании. Не хотелось обижать вэйту и причинять ей боль, но так будет нужно сделать для её и моего блага. Хоть бы она не пришла... После завтрака я оделся в одежду, подаренную Лани, больничную же оставил в палате. Книги сложил аккуратной стопочкой. Световизор откатил в угол, на прежнее место. Посидел на стуле. Время ползло издевательски медленно. Наконец в дверь постучали. Я встал и открыл. На пороге стояла враста , которая часто мелькала в этой части больницы. Она отступила:

– Ставр Нерон просил вас зайти к нему.

Я кивнул и прошёл мимо нее. Поднялся к кабинету моего куратора. Постоял перед дверью.

– Доброе утро, Фрам. Сегодня вас выписывают. С минуты на минуту должен прибыть сотрудник Центрвосста. Желаю вам удачи, Фрам. Надеюсь, что ваша память восстановится со временем.

Я достал уже привычный блокнотик и написал:

– "Спасибо, ставр. Я очень вам благодарен."

Нерон покачал головой:

– Да что от меня зависело-то... По-настоящему благодарить нужно врасту Лани Рэн. Жаль, что она сейчас очень занята и попрощаться у вас не выйдет.

– "Скажите ей от моего имени "Огромное спасибо". Она столько возилась с безмозглым идиотом."

– Обязательно скажу.

Как по заказу в дверь постучали и в кабинет вошёл высокий мужчина в официальном синем костюме. Он кивнул ставру :

– Доброе утро, ставр Нерон. Я из Центрвосста , за человеком по имени Фрам Корбин.

Я поднял руку, привлекая к себе внимание. Ставр протянул мужчине папку с моими сопроводительными бумагами. Я встал и, прежде чем выйти вслед за неэмоциональным представителем Центра, пожал Нерону руку. Мы с молчаливым мужчиной в синем шли по коридору в полном молчании. Все уступали нам дорогу. Даже попавшаяся навстречу достопамятная беловолосая млавра Кейна посторонилась. На крыльце я взглянул в абрикосовое небо, вздохнул. Успел привыкнуть к этой уютной больничке и вот теперь придётся окунуться в неизвестность. Синекостюмый оглянулся на меня и направился по аллее прочь. Пришлось догонять. Я шёл и думал о том, что Лани не пришла. Радовался и огорчался одновременно. Но если быть честным перед собой, то больше огорчался. Что ни говори, а привязался я к этой огненной девчонке сильно.

Вот уже стали видны ворота и стоящий возле них автомобиль во врачебной раскраске, голубой с розовой полосой по борту и перевёрнутыми галочками на дверях. Представитель открыл дверь, сел на переднее пассажирское место, а мне кивнул на заднее. Я уже шагнул за ворота, как вдруг послышался торопливый топот и сбитый дыханием крик:

– Фрам!

Я обернулся. По аллее бежала Лани в своём спортнаряде.

– Фрам!. Подожди!

Остановилась в нескольких шагах, пытаясь отдышаться. Я ждал. Более-менее восстановив дыхание , она укоризненно сказала: