Кругом измена, трусость и обман. Подлинная история отречения Николая II
Шрифт:
Все даты, касающиеся истории дореволюционной России, даются нами по Юлианскому календарю; даты же, касающиеся событий в Западной Европе и послереволюционного периода отечественной истории, даются либо по Григорианскому, либо через дробь (Юлианский/Григорианский).
Часть 1
Император Николай II и февралисты 1917 года
Вступление
Так называемое отречение Императора Николая II от престола в феврале 1917 года явилось результатом хорошо спланированного государственного переворота.
Документальные источники убедительно свидетельствуют о том, что в течение 1916 — начале 1917 г.
К 1917 г. партия меньшевиков разбилась, по меньшей мере, на две группы: на основную группу, примыкающую к Ю. О. Цидербауму (Мартову), и группу меньшевиков-оборонцев Г. В. Плеханова{16}. Лидеры обеих групп находились за границей, и меньшевистские организации были лишены единого руководства и достаточного финансирования.
За границей находился и лидер большевиков В. И. Ульянов (Ленин). Несмотря на то что, по определению правоохранительных органов Империи, «партия с.д. большевиков была наиболее жизненная», в результате проведённых полицией оперативных мероприятий большевистская партия была приведена «к полной бездеятельности и боролась за своё существование»{17}. Материальное положение большевистской партии ненамного отличалась от меньшевистской. Агент Московского охранного отделения «Пелагея» (социал-демократ Андрей Романов18 января 1916 г. сообщал: «Марией Ильиничной Ульяновой получен один экземпляр изданной Лениным и Зиновьевым брошюры „Об отношении Российской социал-демократической рабочей парии к войне“, часть которой ею перепечатана на пишущей машинке в нескольких экземплярах, розданных близким её знакомым»{18}.
4 февраля 1916 г. тот же агент сообщал: «Служащая в Комитете попечения о беженцах на Неглинной улице сестра „Ленина“ Мария Ильинична Ульянова получила 1 экземпляр № 1–2 журнала „Коммунист“, издаваемого за границей при ближайшем участии „Ленина“ и „Григория Зиновьева“. […] № 1–2 журнала „Коммунист“ имеются также и у инженера Смидовича. Ульянова и Смидович дают этот журнал для чтения партийным лицам и за это берут с каждого по 3 рубля в партийный с.д. фонд»{19}.
Поражают не только те, прямо скажем, ничтожные масштабы деятельности и возможностей большевистского вождя, но и то, что о любом факте его деятельности в России, даже незначительном, становилось сразу известно Охранному отделению. Революционные группировки были в буквальном смысле слова нашпигованы его агентурой.
В агентурном сообщении от 29 апреля 1916 г. указывается, что большевик В. В. Сухарулидзе на собрании московского партийного актива доложил, что вследствие недавних арестов «Московский комитет РСДРП и „городской социал-демократический район“ распались, так как большинство их членов арестованы, […] и что в настоящее время каждую минуту можно ждать ареста»{20}.
9
Что касается партии эсеров, то её партийные организации были разгромлены уже к началу 1914 г. К началу 1917 г. эсерам приходилось лишь «мечтать о таких организациях и о партийной работе»{22}.
По свидетельству начальника Петроградского охранного отделения генерал-майора К. И. Глобачёва, эсеры к моменту свержения монархии «влачили жалкое существование»{23}.
Что касается анархистских групп, то они последовательно обезвреживались охранными отделениями и губернскими жандармскими управлениями, и «члены их в момент переворота почти все содержались по тюрьмам»{24}.
Таким образом, ясно, что не революционные группировки совершили государственный переворот февраля 1917 г.
Несостоятельной представляется мысль о том, что Февральский переворот стал следствием «стихийного выступления масс». Сегодня на примере целого ряда «бархатных», «цветных» и «цветочных» революций особенно становится понятно, что никакой государственный переворот, никакая революция не могут происходить стихийно, сами по себе. Революции побеждают не в результате «стихийного» бунта, а становятся результатом деятельности мощной организации, влиятельных сторонников и, главное, большого количества денег. Все эти составляющие мы видим на примере Февральского переворота.
Февральские события были событиями локальными. Они коснулись только Петрограда и в очень небольшой степени Москвы. Вся остальная Россия была спокойна. В феврале 1917 г. начальник Тифлисского охранного отделения сообщал в Департамент полиции, что «по имеющимся агентурным сведениям, никаких намерений со стороны преступного в политическом отношении элемента вести означенную агитацию не возникало. […] Все внимание обращено на Петроград, и инициатива должна исходить оттуда»{25}.
Примечательно, что подобные сообщения поступали со всех концов необъятной империи. Л. Д. Бронштейн (Троцкийсо знанием дела утверждал, что «Февральскую революцию совершил Петроград. Остальная страна присоединилась к нему. Нигде, кроме Петрограда, борьбы не было»{26}.
В Петрограде в феврале 1917 г. на улицы вышли не «голодные, доведённые до отчаяния обездоленные массы», а организованные вооружёнными боевиками толпы рабочих, горожан и уголовного элемента.
Великий Князь Михаил Александрович занёс в свой дневник 25 февраля: «Сегодня были беспорядки на Невском проспекте. Ходили рабочие с красными флагами, бросали в полицию ручные гранаты и бутылки, войскам пришлось стрелять»{27}.
Г. М. Катков пишет, что 26 февраля 1917 г. «в военные отряды бросали бомбы, и они, обороняясь, немедленно пускали в ход оружие»{28}.
Очевидно, что у рабочих не могло быть ни боевого оружия, ни боевых гранат (бомб). Кто кидал эти гранаты и бомбы в войска? Это делали не большевики, которые, наоборот, «делали всё, что было в их силах, чтобы предотвратить стрельбу на улицах»{29}.