Кругом измена, трусость и обман. Подлинная история отречения Николая II
Шрифт:
Гучков вспоминал, что в период с 28 февраля по 2 марта он и его сторонники боялись, что «будет провозглашено низложение власти Царя Советом солдатских депутатов, и тогда вопрос, кого „признавать“, будет предоставлен отдельным воинским частям. Мне хотелось поторопиться сохранить нить преемственности»{778}.
Начиная с 28 февраля стал усиленно распускаться слух о предстоящем отречении Императора Николая II.
Полковник Лейб-гвардии 2-го Стрелкового полка Н. А. Артабалевский вспоминал, что 28 февраля один из депутатов Думы сказал ему, что «Император Николай II, вероятно, будет принужден передать престол своему сыну — Цесаревичу Алексею, а за его малолетством опекуншей будет Императрица Александра Фёдоровна, а
В ночь с 28 на 1 марта М. В. Родзянко решил немедленно ехать в Бологое для встречи с царём. Родзянко хотел потребовать от Государя отречения, а в случае его отказа — арестовать. Заговорщики планировали арест Государя, потому что были уверены, что Император Николай II находится в их руках.
М. В. Родзянко был приготовлен текст манифеста об отречении, который, по словам С. И. Шидловского, написал П. Н. Милюков. Текста этого проекта манифеста не сохранилось. Однако в самом его существовании сомневаться не приходится. Английский посол Дж. Бьюкенен сообщал 1 марта лорду А. Бальфуру, что «Дума посылает в Бологое делегатов, которые должны предъявить Императору требование отречения от престола в пользу сына»{780}.
С. И. Шидловский утверждал, что этот манифест заключал в себе два абзаца: первый — об отречении Государя от престола и второй — о передаче престола Наследнику Цесаревичу Алексею Николаевичу. Разумеется, в проекте манифеста должен был быть ещё и третий абзац — об утверждении парламентского строя во главе с М. В. Родзянко. Вместе с М. В. Родзянко на станцию Бологое должен был отправиться Н. С. Чхеидзе с вооружённым отрядом от Совета (Чхеидзе именовал его «красной гвардией»), который должен был арестовать Императора. Однако Н. С. Чхеидзе и руководство Совета заявили, что они соглашаются только на первую часть манифеста, то есть на отречение царя от престола, и категорически выступают против второй его части, то есть о передачи престола Цесаревичу Алексею. На это в свою очередь М. В. Родзянко и С. И. Шидловский заявили, что такого отречения они Государю не повезут, «так как считают невозможным предложить ему бросить престол на произвол судьбы, не указывая преемника»{781}. М. В. Родзянко понимал, что безадресное отречение будет означать окончательное утверждение у власти Совета.
Выслушав отказ, Н. С. Чхеидзе заявил, что в таком случае они М. В. Родзянко никуда не пустят. Наметилось явное противостояние между группой Родзянко и Советом. Скорее всего, именно в этот момент на имя М. В. Родзянко из Ставки поступила следующая телеграмма начальника штаба генерала М. В. Алексеева. В этой телеграмме генерал Алексеев требовал немедленно пропустить литерные поезда{782}.
Получив телеграмму, М. В. Родзянко, по всей видимости, показал её Н. С. Чхеидзе и его советским соратникам с намёком или даже прямой угрозой, что армия придерживается его, Родзянко. Отказ от этой линии или противодействие ей мог бы означать для Совета, что верхушка армии примет сторону Родзянко, а это могло бы означать, что Ставкой будет предпринята реальная, а не бутафорская попытка навести в Петрограде порядок. Конечно, Алексеев на этот шаг, скорее всего, не пошёл бы, так как слишком много его связывало с людьми из левого крыла. Но попугать таким развитием событий он мог. Во всяком случае, когда член Исполкома Совета Н. Н. Суханов (Гиммерзаявил, что «Родзянко пускать к Царю нельзя», то из правого крыла Таврического дворца «для урегулирования вопроса был прислан некий полковник»{783}.
Вполне возможно, что этот «некий полковник» и зачитал членам Исполкома телеграмму генерала Алексеева. «Через короткое время, — вспоминает Суханов, — в комнату влетел бледный, совершенно истрёпанный Керенский. На его лице было отчаяние. „Что вы сделали?.. — заговорил он прерывающимся, трагическим шёпотом. — Родзянко должен был ехать, чтобы заставить Николая подписать отречение, а вы сорвали это… Вы сыграли на руку монархии“»{784}.
А. Ф. Керенский
Керенский на самом деле отдал распоряжение другому члену Исполкома и тоже масону Бубликову начать энергичные действия по захвату поезда. Это утверждение вытекает из полной подчинённости Бубликова Керенскому, подчинённости как члену руководства ВКГД и Исполкома, а самое главное — подчинённости ему как руководителю Великого Востока. Захват поезда в таком случае виделся Керенскому как повторение ситуации с захватом Таврического дворца 27 февраля 1917 г., когда Родзянко был вынужден утверждать состав созданного Временного комитета под дулами вооружённых людей Керенского. В Дно Керенский думал совершить то же самое: захватить поезд и ждать Родзянко. Когда Родзянко приехал бы, то ему пришлось бы вести переговоры с Императором об отречении в окружении «красной гвардии» Исполкома. По всей видимости, возле станции Дно Императорский поезд был остановлен подконтрольными Исполкому силами. Но Родзянко, который уже направил царю телеграмму и который был уже готов ехать, заранее узнал о событиях около Дно и сумел призвать на помощь Ставку. Скорее всего, упомянутый полковник Фрейман был не один и действовал по поручению командования Северного фронта.
Ю. В. Ломоносов вспоминает, что весь день 1 марта Родзянко вёл «переговоры по военному проводу с генералом Рузским. До этого Комитет Думы никоим образом не мог найти понимание с Советом относительно того, что должно было быть сделано с Царём»{785}.
Сказано вполне откровенно и объясняет, почему после переговоров с Н. В. Рузским Родзянко направил свою телеграмму в Дно. Родзянко был уверен в том, что ситуация будет контролироваться там армией. Однако, по всей видимости, Совет после провала захвата Императорского поезда его людьми, попытался достичь с Родзянко компромисса. Судя по всему, этого компромисса при посредничестве Ставки достичь удалось. Ломоносов вспоминает, что во второй половине дня
1 марта Бубликов ему сообщил об «очень важной встрече», которая происходит «между Комитетом Думы и Советом рабочих депутатов. Родзянко не может сейчас уехать, но передаёт, чтобы вы держали для него поезд. Мы получили ответ от генерала Рузского из Пскова. Армия с нами»{786}.
После согласия генерала Рузского включиться в игру и гарантировать задержку Императора в Пскове у Родзянко отпала необходимость ехать в Дно, а у Совета отбивать царский поезд. После этого Родзянко спокойно отдал распоряжение пропустить литерные поезда в Псков.
В 15 ч 45 мин в императорский поезд пришла телеграмма от М. В. Родзянко, в которой он сообщал, что он экстренным поездом выезжает «на ст. Дно для доклада Вам, Государь, о положении дела и необходимых мерах для спасения России. Убедительно прошу дождаться моего приезда, ибо дорога каждая минута. Председатель Государственной думы Родзянко»{787}.
Любопытно, что М. В. Родзянко в своей телеграмме Государю подписывается как председатель уже не существующей Государственной думы, а не как председатель ВКГД, ставшего тогда уже фактическим революционным правительством.
Изоляция Императрицы Александры Феодоровны, царских детей и Великого Князя Михаила Александровича
В 9 1/2 утра 28 февраля Императрица Александра Феодоровна сообщила гувернёру Наследника Цесаревича Пьеру Жильяру, что «столица фактически в руках революционеров и что Дума образовала Временное правительство, во главе которого стоит Родзянко». Государыня сказала, что она только что «получила от Государя телеграмму, в которой он извещает о своём прибытии к 6 часам утра. Но он желает, чтобы мы покинули Царское Село и переехали в Гатчину или чтобы мы выехали к нему навстречу». Императрица отдала распоряжение готовиться к отъезду{788}.