Кругом одни принцессы

Резанова Наталья Владимировна

— Может, тут и копытные медведи сохранились… и другие чудовища…

— Копытный медведь — это что. Вот косолапая лошадь и волосатая змея — действительно монстры.

Хэм содрогнулся.

— А ты их встречала?

— Встречала. Но не здесь. И вообще, ты не Заволчья бойся, ты другого бойся.

— А… чего?

— У нас впереди принципат Ля Мой и столица его Даун-таун. Очень странное, говорят, место.

— Чем же оно странное?

Я постаралась вспомнить всё, что слышала о стране Ля Мой от тех, кто там побывал.

— Начать

с того, что тебе крепко повезло, что одет в кожу, а не в меха. За меховую одежду в Даун-тауне могут избить, а то и просто убить. Это тебе не Волкодавль, где чем больше мехов на тебе, тем больше и почета.

— За что ж такое злодейство?

— А это потому, что меха с живых тварей сняты. То есть сначала убитых, а перед тем живых.

— Так ведь кожи тоже с убитых, но перед тем живых тварей сняты, — совершенно резонно возразил Хэм.

— Так ведь дауны! У них, например, «маршалом» именуют начальника городской стражи. Вообще же об их системе управления у меня представление смутное. Что же до их религии, знаю, что есть у них божество со странным именем «коренное население». Они его сначала принесли в жертву, а теперь ему поклоняются.

— Нормальный ход, — одобрил Хэм.

Больше я ничего не успела сказать, потому что послышался тоненький голосок:

— Скажите, пожалуйста, вы, случайно, не охотники?

Я вскочила на ноги, выхватив меч. Очень мало кому удавалось подобраться ко мне незаметно, а вот эта малышка сумела. Потому что в круге света перед нами появилась именно маленькая девочка с корзинкой в руках. На ней было аккуратное платьице с вышитым корсажем, совершенно неуместное не только в темных заволчанских лесах, но и на улицах Волкодавля, на кудряшках красовался головной убор красного цвета, также производивший некое чужеродное впечатление.

— Тогда, может быть, вы лесорубы? — продолжала допытываться она.

— Нет, и не лесорубы тоже.

— Тогда, значит, вы разбойники, — при этом утверждении она не выказала никакого страха.

— Да с чего ты взяла?

— Моя мама учила меня, что в лесу встречаются только лесорубы, охотники и разбойники.

— Грех, конечно, подрывать у молодежи веру в авторитеты, но в лесу встречается множество самых разных людей. Например, грибники.

— Грибники — это разновидность охотников, — непререкаемым тоном заявила девочка. — А вы можете быть разновидностью разбойников — у вас есть мечи.

При этих словах я задвинула оружие в ножны, чтобы не усугублять впечатления.

— Лучше считай нас разновидностью грибников — они тоже ходят с ножами.

— А что вы здесь делаете?

— Между прочим, могу задать тебе тот же вопрос. Ты заблудилась?

— Наверное, — она вздохнула. — Меня зовут Малютка Шапоруж. И мама послала меня к бабушке с гостинцами.

— Из Волкодавля?

— Нет, что вы, мы живем очень далеко отсюда. Вон там, — она махнула рукой куда-то в юго-западном направлении.

— То-то я гляжу, одета ты не как местные.

— Я очень давно иду… иду… иду…

гостинцы пришлось все съесть… можно мне возле вас остаться? Хотя бы на ночь?

— Ах, вот оно что! — вскипел Хэм. — Тетенька, тетенька, дайте попить пожалуйста, а то так есть хочется, что аж переночевать негде!

— Спокойно, парень. — Я села и вынула из сумки лепешку и протянула Малютке Шапоруж. — Садись, девочка, к огню. Меня зовут Конни, вот он — Хэм. Поужинай с нами, а потом подумаем, как с тобой быть.

— Вот именно! — буркнул Хэм, истолковав мои слова несколько превратно.

Девочка ела быстро, но аккуратно, не теряя ни крошки.

— И где живет твоя бабушка? — спросила я, когда она покончила с лепешкой.

— В одиноком домике за лесом, а лес за деревней…

— И сдается мне, что деревня эта называется не Кидалово.

— Не знаю, — спокойно отвечала Малютка Шапоруж. — Может быть, и Кидалово.

— Как же ты передвигаешься при таком минимуме исходных данных?

— А по солнцу. А по ночам — по звездам.

— Тогда не мудрено, что ты заблудилась. Здесь и днем видимость плохая, про ночь и не говорю…

— Что же мне делать? — она задумалась, но ненадолго. — А вы направляетесь в это… Кидалово? Можно мне с вами? Там я могла бы расспросить о бабушке…

— Еще чего! — возмутился Хэм. — Сдается мне, что эта сопля — наводчица у разбойников.

— В таком случае нам лучше иметь ее на виду, — возразила я.

— Верно, — согласилась Малютка Шапоруж. — И я ведь рискую больше вас. Разве вы не можете оказаться подпольными работорговцами?

— Почему подпольными?

— Прекратить дебаты, — скомандовала я. — Ложитесь спать. Хэм, твоя смена — вторая.

— А малявка третьей будет?

— Она будет спать. Детей на часах не ставят.

— Ничего себе! А я как же?

— Как с кикиморами по шалманам шляться, так он мужчина, а как сторожить, так сразу дите… Хватит. Всем спать.

Кидалово оказалось небогатым селом, затерявшимся средь высоких лесов. Его окружали участки выжженной земли пригодной для пахоты. Нива не производила впечатления обильной. Впрочем, приходилось видывать мне места и похуже. При въезде в деревню мы не встретили ни единой души, и это настораживало. Однако Кидалово было обитаемо. В теплой пыли купались тощие куры, псы побрехивали из-за плетней. Не видно было только людей.

Всё разъяснилось, когда мы проехали вглубь деревни. Народ столпился на площади. Старых, малых и женщин, как водится, вытеснили в задние ряды, но не вполне обидели — мужик, устроившийся на крыше самой высокой избы, сообщал о том, что происходит внутри.

— …и наносит удар за ударом! Неустрашимый пятится. Могучий бьет снова! Справа! Слева! Снизу! Сверху! Задай ему! Выпусти ему потроха! Но что я вижу? Неустрашимый собрался! Он бьет в ответ! Из Могучего летят пух и перья… Да что ж ты, Мотя… — скорбно протянул он, когда зрители потрясенно ахнули. — Быть тебе нынче в чугуне, яблоками начиненному…