Круговорот лжи
Шрифт:
— Что именно? Я рассказала тебе все. Там не было ничего особенного.Я сварила ему кофе. Он поднялся в свою комнату, немного побыл там, потом спустился с книгами, и я нашла ему пластиковый пакет, потому что тот, с которым он пришел, порвался. Я спросила, будет ли он ужинать, и он сказал, что да, если ты скоро вернешься. Но ты пришел позже, чем обещал. Он немного подождал, а потом сказал: «Наверно, мне пора». Но все это я уже рассказывала.
— Я знаю. Извини.
— Помню, я гадала, продолжает ли он переживать из-за Пэтси, но он не казался расстроенным. Просто очень тихим. Тише,
— По-хорошему или по-плохому?
Разве я мог объяснить ей разницу?
— Не по-плохому.Как будто что-то обдумывал. Но не совсем. Так, словно должен был принять решение, но не хотел. Словно еще не был готов к нему. — Клио бросила на меня воинственный взгляд. — Я понимаю, что ты хочешь сказать. Если я видела, что что-то не так, то должна была расспросить его. А я думаю, он не хотел, чтобы ему лезли в душу. Тим был по горло сыт вопросами типа «где ты живешь» и «куда собираешься». Как будто он не мог сам позаботиться о себе! В его жизни и так хватало шпионов!
Я от души надеялся, что это было не так.
— Он попрощался?
— Сказал: «Присматривай за отцом вместо меня». — Клио покраснела. — Я скрыла это от тебя потому, что знаю: ты не хочешь, чтобы я заботилась о тебе.
Внезапно она встала, неуклюже задела бедром за угол стола и сунула свою тарелку в посудомоечную машину. Я следил за тем, как она засыпает в машину порошок, закрывает дверцу, нажимает на выключатель. Казалось, она пытается отвлечься. Маленькая девочка, играющая в «дочки-матери».
Может быть, она должна была рассказать мне еще что-то? Я промолвил:
— Ты действительно заботишься обо мне. Хоть я этого не заслуживаю.
Она не сдвинулась с места, продолжая смотреть в окно. Машина начала работать: внутри что-то застучало, потом послышалось журчание воды, и стук смолк. Я неохотно встал и положил руку на плечо Клио. Она со слабым стоном повернулась ко мне, уткнулась лицом мне в грудь и обвила руками талию. Я ждал от себя судороги отвращения, но этого не случилось. Я ничего не чувствовал. Что ж, уже неплохо.
— Я не хотел обижать тебя, — сказал я.
Не поднимая головы, она пробормотала:
— Дело не только в Тиме. Если ты сердишься на меня из-за Барнаби, то я постараюсь лучше заботиться о нем. Нам не нужна няня. Если она уйдет, я пойму, что ты доверяешь мне. Даже если не можешь меня любить.
— Но я люблю тебя, — ответил я. — Глупышка. — Я отстранил Клио и обнял ладонями ее лицо. — Ты ведь не хочешь избавиться от Фионы, правда?
— Этого не хочешь ты. Ты боишься оставлять Барнаби наедине со мной.
— Было бы глупо увольнять ее только ради того, чтобы что-то доказать. Существует масса вещей, которыми ты не сможешь заниматься, если будешь все время присматривать за ребенком. Например, ходить в атлетический клуб. Или помогать мне. А когда Джордж выставит картины в своей галерее, ему тоже понадобится помощница.
Круглое лицо Клио, зажатое в моих ладонях, было мрачным.
— Что бы ты ни говорил, ты мне не доверяешь.
Вместо ответа я поцеловал ее. Губы у нее были очень полные и влажные. Я почему-то подумал, что они напоминают какой-то подгнивший фрукт. Я поцеловал ее в кончик носа и бережно отстранил. Она спросила:
— Значит, все будет хорошо? Ты любишь меня? Хотя бы немножко?
— Ты
Ее лоб покрылся морщинами.
— Нет. Это просто… ох, ну ты сам понимаешь…
Я почувствовал себя очень усталым и ответил:
— Это не имеет отношения к тому, что ты сделала или не сделала. Просто физиология. — Тут на меня снизошло вдохновение. — Такое иногда случается, когда я работаю. Как будто мне нужно собрать все свои силы. А в данный момент их не так уж много.
Я широко раскрыл глаза и огорченно улыбнулся. Внезапно Клио смиренно кивнула и серьезно сказала:
— Прости, я об этом не подумала. Хотя должна была, правда? Конечно, я не творец, но думаю, что это похоже на ощущения спортсмена перед финишем, когда нужно собрать последние силы и побить свой личный рекорд.
Я задумчиво кивнул.
— Может быть. Не знаю. Я ведь не спортсмен.
Она с жаром ответила:
— Мне было бы легче, если бы я ощущала себя полезной. Или хотя бы не бесполезной. Я понимаю, это звучит немного эгоистично. На самом деле я просто хочу быть с тобой. Но я могла бы читать тебе, пока ты работаешь. Или не читать, если это тебя раздражает. Прекращать, когда ты пожелаешь…
Лично я хотел только одного, причем отчаянно — как можно скорее подняться наверх и оказаться в своей уютной мастерской. Ради этого я пошел бы на что угодно.
— Черт бы побрал всех женщин! — сказал Джордж.
Когда я приехал в галерею и увидел Илайну, мне показалось, что она больна. Она была бледна, молчалива, не улыбалась и едва поздоровалась со мной. Похоже, это длилось весь уик-энд: потоки слез без видимой причины, хлопанье дверьми и надутый вид.
— Страдает и молчит, — промолвил Джордж. — Наверняка какой-то мужчина. Знал бы мерзавца, свернул бы ему шею. Сам понимаешь, она ничего не говорит, а я не спрашиваю. Может быть, Клио в курсе дела? — Я покачал головой и пожал плечами. — Ну ладно, — огорченно пробормотал он. — Как-нибудь справится. Либо он в чем-то провинился, либо она его спровоцировала. Нет, я не боюсь, что ее уведет какой-нибудь молодой жеребец. В последние сорок восемь часов я готов сбыть ее с рук кому угодно. Хоть дворнику. О Боже! Я впервые понял, как мне не хватает Лили, и сообразил, что девочке нужна мать! Друг мой, тебе крупно повезло. У тебя нет дочери.
Но Илайна была не единственной причиной его гнева. Картины, прибывшие из Норфолка сегодня утром, по настоянию матери Неда упаковал в ящики местный плотник. Джордж сказал:
— Знаешь, я хотел послать туда своего человека, но эта глупая старуха — черт его знает, в чем она меня подозревает, в злостном хулиганстве или просто в желании сделать ей гадость — взяла дело в свои руки. Сначала говорила об охране, а потом наняла какого-то бандита, чтобы сэкономить несколько фунтов!
Впрочем, пять ящиков доехали достаточно благополучно, хотя никто не удосужился завернуть картины и проложить их чем-нибудь мягким; лишь рамы немного пострадали, от них отлетело несколько щепок. Шестой ящик оказался слишком маленьким: картину, видимо, пытались запихнуть туда силой и сломали верхнюю и боковую часть рамы, а потом сколотили ее двухдюймовыми гвоздями, которые в двух местах оцарапали полотно. К сожалению, этот ящик Джордж открыл первым.