Круговорот парней в природе

Логунова Елена Ивановна

И совершенно некстати подумала, что теперь мне, наверное, придется заплатить владельцу «Либер Муттер» за поломку двери четвертого номера. Нисколько не удивлюсь, если выяснится, что этот дюжий придурок выбил ее вместе с косяком!

– Вай ме! Горе мне, горе! – на два голоса вопили Шульцы, извращенчески истребляя хорошую колбасу.

– Это мои-то поцелуи дурацкие?! – атлант оскорбился до глубины своей бессмертной души. – Скажи еще, что тебе не понравилось!

– И скажу! – вякнула я, но в следующий момент лишилась дара речи, потому что

этот наглец, это нахальное мифологическое существо, этот полуголый атлант в джинсах «Версаче» плотно закрыл мне рот очередным дурацким поцелуем.

– Первые комсомольцы не верили в бога, провозглашали равенство полов и презирали институт брака, – на ходу вещал эрудированный Ногаи-сан голосом экскурсовода, следуя по коридору в направлении гостиничной кухни.

– А последние? – уместно поинтересовался Мицуи Хирото и первым толкнул дверь пищеблока.

Толпа интуристов хлынула в кухню и растеклась по стене с хорошим видом на центр комнаты.

– А последние комсомольцы, напротив, свято чтили моральный кодекс молодого коммуниста и боролись с распущенностью, – неуверенно промямлил Хакими Ногаи, впервые в жизни усомнившись в истинности своих энциклопедических познаний.

Посреди кухни страстно целовались полуобнаженный мужчина и девица в незастегнутых джинсах и футболке, надетой наизнанку. На заднем плане пожилая пара с садомазохистским задором вела подвижную игру с многофункциональным предметом эллиптической формы.

– Как видно, распущенность победила, – с тонкой улыбкой заметил Мицуи Хирото.

– Прошу прощения, – притихшего Хакими Ногаи застенчиво тронул за рукав один из любознательных участников японского литературного кружка. – Скажите, уважаемый, а в этот чудесный русский комсомол принимают иностранцев?

– Дурацкий поцелуй? – едва отклеившись от меня, требовательно спросил обидчивый атлант.

– Скажи, что дурацкий, и пусть он опять доказывает обратное! – быстро подсказала Тяпа.

– Скажи, что не дурацкий, и пусть он отстанет! – взвизгнула испуганная Нюня.

– Ну, как сказать… – замялась я, так и не определившись со стратегией и тактикой.

– Что, не разобралась? – любвеобильный атлант ухмыльнулся и вновь вытянул губы трубочкой, но я быстро отвернула голову и вежливо пробормотала:

– Спасибо, больше не надо!

Тут в поле моего зрения попали Шульцы, занятые перетягиванием сервелата, и я сочла нужным предупредить:

– Борис Абрамович, если это закуска к обеду, то скажу сразу: я не буду платить за некондиционную колбасу!

Эта информация чудесным образом лишила Шульцев всякой воинственности.

– Почему – некондиционная? Это очень даже хорошая колбаса! – забубнил Борис Абрамович, в то время, как Рузанна принялась безрезультатно заглаживать вмятины на батоне. – А что побитая немножко, так это ничего, не страшно, китайцы вон утку по-пекински специально палками бьют!

– Это они, что ли, бьют уток палками? – грозный атлант развернулся в сторону

японцев.

Меня порадовала проявленная красавцем любовь к животным, но я вовремя вспомнила, как он вспыльчив и силен, и поспешила вывести своих подопечных из-под подозрения в жестоком обращении с пернатыми:

– Это не китайцы, это японцы.

– А у них как с утками? – Мне показалось, что атлант уже забавляется.

– С утками у них хорошо, – проворчала я. – У них со свиньями напряженка. Кстати, о свиньях.

Я шагнула к вздрогнувшему Борису Абрамовичу и спросила его, понизив голос, чтобы не слышал гневливый атлант:

– Что за свинью вы мне подложили? Почему в моей постели лежал этот тип?

– Неужели в вашей постели? – глазки Шульца забегали, как встревоженные муравьи. – Это недоразумение, молодой человек просто перепутал кровати.

– Вы хотите сказать, подселили его в мой номер, не спросив меня и даже не предупредив?

– Но ведь ваш друг, господин Мухачев, уже выехал из гостиницы и освободил койко-место, – промямлил Шульц.

– И что теперь? Без спросу подселять на место моего друга совершенно незнакомого мужика?!

Я так сильно разозлилась, что выхватила у Рузанны помятую колбасину и замахнулась ею на жадного и бессовестного Бориса Абрамовича.

– Да ладно! Долго ли познакомиться? Я Никита, а тебя как зовут? – бесцеремонно встрял в наш разговор белокурый атлант.

– Ее не зовут, она сама приходит! – некстати сострила моя Тяпа, имея в виду смерть с косой.

Клянусь, в этот момент я готова была под корень скосить и алчного Шульца, и наглого Никиту. Однако никаких режущих инструментов у меня при себе не было, и я ограничилась тем, что с размаху стукнула по столу колбасой. Сервелатная дубинка переломилась пополам, что не произвело заметного впечатления на дубовый стол, но исторгло мучительный стон из впалой груди экономного Бориса Абрамовича.

– Зарубите себе на носу! – загудела я, в воспитательных целях жестоко кромсая покалеченный колбасный батон о ребро столешницы. – Порядочные девушки не спят с кем попало! Я категорически не желаю жить в одном номере с этим… с этим…

– С Никитой, – подсказал атлант, улыбнувшись мне ласково, как капризной малютке, трогательно очаровательной в своем бессмысленном бунтарском порыве.

Борис Абрамович принялся многословно и неубедительно врать о нехватке в его мини-гостинице благоустроенной жилой площади.

– К черту комфорт! – сурово оборвала его я. – Пусть он спит в чулане на раскладушке!

– Э, нетушки! – воспротивился атлант, продолжая противно скалиться. – Лично я заплатил за суперлюкс!

– За номер для новобрачных, – зачем-то подсказала Рузанна, которую вообще-то никто ни о чем не спрашивал.

Я мрачно посмотрела на нее, потом на опечаленного Шульца (он виновато развел руками), а затем пристально взглянула на Никиту. Атлант улыбался широко и полнозубо, как прямой потомок Чеширского кота и тигровой акулы.