Круговорот

Форман Милош

Сейчас эти воспоминания кажутся романтичными, но тогда это было тяжелым испытанием; впрочем, позже, в «Любовных похождениях блондинки», я снял эпизод, основанный на нашем опыте.

Прошло несколько месяцев, и на экраны вышли «Щенки» и другой фильм с участием Яны, «Волчья яма». Яна стала получать кипы писем от восторженных поклонников. В кафе матери подталкивали к ней изнеженных сынков и заставляли их представляться. Хорошо одетый господин предложил ей кучу денег за ее белье, при условии, что оно не будет выстирано. Однако ей все еще

запрещалось приглашать к себе в комнату знакомого молодого человека, и мы, опять-таки как молодая пара из «Щенков», решили пожениться. Тогда мы смогли бы снять комнату на двоих.

Нам хотелось провести вместе хотя бы одну роскошную ночь, и мы решили отважиться на сверхкороткий медовый месяц в самом дорогом отеле Праги. Нигде с нас не содрали бы больше, чем в отеле «Интернациональ», и мы сняли на одну ночь президентские апартаменты за каких-то 3000 крон; эта сумма осталась в моей памяти, потому что в то время средняя зарплата в Чехословакии была около 2000 крон в месяц. Здание в форме свадебного торта было выстроено в лучших традициях сталинской высотной архитектуры, в нем были вышколенные официанты в смокингах, но поутру Яна обнаружила огромного клопа, пробиравшегося через наши простыни.

Я надел его на булавку, после чего мы воздали должное роскошному завтраку. В конце концов, мы заплатили эти деньги, и ничто на свете, клопы в том числе, не могло помешать нам, но вскоре настало время покинуть отель.

Направляясь к выходу, мы задержались у стойки администратора.

— Простите, — спросил я важного клерка, — кто занимал президентские апартаменты до нас?

Ответ последовал сразу. Отель был открыт совсем недавно, и до нас только два гостя оказались в состоянии отдать по три куска за ночь: какой-то важный тип из Азии и советский министр путей сообщения.

— Так вот, один из этих господ забыл кое-что в номере, — сказал я и воткнул булавку с клопом в стойку.

Клерк пожал плечами и вернулся к своим бумагам.

Помешавшаяся домовладелица

Когда мы с Яной сняли собственную комнату, мы обалдели от счастья. У нас было всего лишь четыре стены в чьей-то чужой квартире, но теперь мы при желании могли целый день лежать вместе в постели. Мы даже могли повесить на стену несколько картин.

Мы снимали меблированную комнату в семействе Плацек. Эта комната принадлежала их единственной дочери, но она недавно вышла замуж за преподавателя физкультуры и жила у него.

Плацеки ложились рано, обычно не позже девяти часов, что было редкостью для города, где улицы были полны народу до полуночи, а мы с Яной приходили не раньше десяти. Все огни в доме были потушены, все двери закрыты. Мы прокрадывались к выключателю в коридоре, шли на цыпочках в комнату и не осмеливались включить радио.

В этом доме, если Яна слишком быстро переворачивала страницу книги, я подскакивал от резкого звука.

Как-то раз мы вернулись домой ночью и увидели,

что все лампы горят, а двери открыты, но никого в доме не было. Это было странно, но нам не показалось, что в доме что-то случилось. Комнаты убраны, кровати аккуратно застелены, поэтому мы решили, что в семье просто что-то отмечают, и легли спать. Только я стал засыпать, как во всем доме захлопали двери. Несколько человек вошли в гостиную, какая-то женщина истерически смеялась на кухне.

— Похоже, что ее щекочут, — сказал я Яне.

— Бог с ними, — ответила Яна.

Женщина все смеялась и смеялась, она уже начинала икать.

— Но это вряд ли хозяйка? — спросил я.

— По-моему, нет.

Постепенно мы поняли, что, кроме этой женщины, никто не смеется.

— Господи, с ней все в порядке? — спросила Яна.

— Не знаю. Это очень странно, — сказал я.

Мы прислушивались, завороженные этим непрекращающимся смехом, а его звук становился все более и более странным.

— Милош, она не смеется. — Яна вдруг схватила меня за руку. — Она плачет.

Яна была права. Раньше я никогда не замечал, как похожи эти два сдавленных, всхлипывающих звука. Произошла какая-то страшная трагедия. Мы лежали еще несколько часов, мы не могли спать, а горестные звуки то затихали, то усиливались. Потом в коридор вышла пани Плацкова. Кто-то успокаивал ее, но она была безутешна. Мы слышали, как она судорожно хватает воздух, разражаясь рыданиями каждый раз, когда пытается заговорить.

— Ох, она сидела там и смотрела на меня… Она казалась такой живой… И это свадебное платье… О моя куколка, о мое дитя… Как будто сейчас она встанет и скажет: «Привет, мама…»

Потом мы узнали все. Пани Плацкова говорила о своей дочери, чью комнату мы снимали. Брак молодой женщины с физкультурником оказался неудачным. У него была любовница, и он практически уже не жил с женой, но раз в неделю он приходил на традиционный семейный обед и разыгрывал комедию счастливого брака перед тестем и тещей.

Так продолжалось некоторое время, но затем учителю физкультуры надоело притворяться. Дочь наших хозяев понимала, что не сможет его дольше удерживать, и решила, по-видимому, сделать последнюю ставку на его чувство вины. Она надела свое свадебное платье и уселась напротив двери. Когда она увидела в окно приближавшегося физкультурника, она открыла газ и приняла изящную позу, решив, что неверный муж войдет через несколько минут, спасет ее, одумается и снова «женится» на ней.

Учитель физкультуры вошел в дом и стал подниматься по лестнице. Скорее всего, он был в ужасе от предстоящего обеда, улыбок, болтовни, лицемерия. Уже много недель эта ситуация угнетала его, и именно в этот день, не дойдя несколько ступенек до двери, он наконец решил, что больше не может лгать. Впервые в жизни он нашел в себе силы повернуться, сбежать вниз по лестнице и уйти. Он решил покончить с этим браком, расстаться с женой и со всей семьей.