Круговорот
Шрифт:
Я впервые увидел Джеймса, когда мы собрались в местном ресторанчике. Здоровье Кегни быстро ухудшалось. У него был тяжелый ишиас, он еле-еле ходил. У него ослабела память, он плохо слышал. Прошло двадцать лет с тех пор, как он покинул сцену, и ему не хотелось ни говорить, ни даже вспоминать об этой странице в своей жизни. У меня создалось впечатление, что он просто ждал смерти.
Двадцать лет он не снимался в кино. Я знал, что Фрэнсис Форд Коппола очень хотел, чтобы он сыграл в «Крестном отце», что он прилетел к нему с очень
— Если вы тут заскучаете, Джеймс, у меня для вас есть роль.
Кегни рассмеялся, я тоже рассмеялся, и никто не принял этого всерьез.
Джеймс так и не сказал мне, могут ли Трит или Миша сыграть его, но этот мюзикл вообще не состоялся. Единственным результатом обеда было приглашение на ферму Джеймса.
Я приехал туда через три недели после нашего обеда. Это был просто светский визит, но произошло это как раз после того, как выяснилось, что Джек Николсон не будет убивать архитектора, и в бессонную ночь мне пришло в голову, что, если я сумею уговорить Кегни сыграть какую-нибудь роль, это решит финансовые проблемы Дино. Я понимал, что Кегни твердо решил навсегда забыть о кинематографе и что мне нечего и поднимать этот вопрос. Я решил ограничиться знакомством с моим знаменитым соседом.
После нашего обеда я запомнил, что Кегни не любит предаваться воспоминаниям о кино, и, когда я приехал на его ферму, я не увидел на стенах ни одной фотографии, ни одной афиши, никаких других сувениров. Джеймс не только расстался со своим славным прошлым, он убрал и все следы этого прошлого. Когда Мардж привезла меня к нему, он казался старым человеком, отрешившимся от всего земного. Он смотрел на меня без особого интереса, он даже не узнал меня.
— Так чем вы занимаетесь? — спросил он.
— Ну, в общем, я кинорежиссер, — сказал я осторожно.
— Вы сняли какие-нибудь фильмы, о которых я мог слышать?
— Не знаю. Мой последний фильм называется «Волосы». Это мюзикл.
Лицо Джеймса оживилось, он уставился на меня с каким-то испугом.
— А, теперь я понимаю, теперь я знаю почему, — пробормотал он. — Я никогда этого не видел… Я никогда не хотел этого видеть… Это меня совершенно не интересует, так что я никак не могу понять, какого черта это тут лежит…
Он встал, поплелся к шкафу, долго копался за ним и вытащил афишу, вероятно единственную во всем доме.
— Вот, — сказал он, протягивая мне афишу первого бродвейского представления «Волос», того самого представления, которое я видел в 1967 году в Нью-Йорке.
По какой-то таинственной причине Джеймс сохранил эту афишу спектакля, которого он никогда не видел. А Мардж, наблюдавшая за всей этой сценой, сразу же поняла ее подоплеку.
— Джеймс! Это знак свыше! Ты же знаешь, что говорят врачи, Джеймс! Они тебе сказали, что, если ты не встанешь с этого кресла
Кегни уставился на нее, а через мгновение со смехом спросил:
— Ну, а что я должен сыграть?
— Джеймс, — сказал я, — я пришлю вам сценарий, и вы выберете любую роль. Если вы захотите сыграть Эвелин Несбит, вы ее сыграете!
Джеймс расхохотался и перевел разговор на другую тему.
Я послал ему сценарий. В нем была роль дедушки, очень маленькая роль, но Джеймс великолепно подошел бы для нее. Я немного опасался, что он попросит роль отца, для которой он был явно слишком стар; я знал, что некоторые актеры не осознают свой возраст.
Оказалось, что я зря волновался. Когда я увиделся с Кегни в следующий раз, он выбрал для себя прекрасную роль.
— По-моему, я мог бы сыграть полицейского инспектора… — сказал он.
— Джеймс, это ваша роль!
— Минуточку! Я ничего не подписываю, — сказал он.
Я был далек от мысли, что Дино согласится на съемки без контракта, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы ответить:
— Ладно, Джеймс.
— Минуточку! Я не сказал, что обязательно сыграю эту роль, — сказал он.
— Джеймс, я даю вам два дня до начала съемок на размышления, — ободрил я его.
Кегни успокоился, Мардж Циммерман улыбнулась.
В тот же вечер я позвонил Дино:
— Слушай, мы получили самую большую звезду, какую только можно!
— Ура! А кто это? Кто?
— Джеймс Кегни, Дино!
Длинная пауза на другом конце провода.
— Хорошо, хорошо, я сейчас занят! Позвони завтра, — сказал Дино и повесил трубку.
На следующее утро, очень рано, зазвонил телефон. Это был Дино.
— Милош, угадай, что я тебе скажу! Я нашел то, что нам надо! Я нашел настоящую суперзвезду!
Я перепугался, что Дино предложил какую-то роль стареющему европейскому актеру.
— И кто это, Дино? — спросил я, собираясь с духом.
— Джеймс Кегни, Милош! Знаменитее и быть не может!
Судя по всему, Дино знать не знал Джеймса Кегни, и за время, прошедшее между нашими разговорами, он навел справки. Но теперь он был совершенно искренен и сразу же связался с европейскими прокатчиками, что меня тронуло.
Потом мне пришлось уговаривать Дино, чтобы он согласился ничего не подписывать с Джеймсом, потому что Джеймс не хотел ничего подписывать. Дино в конце концов согласился, но я так и не осмелился признаться ему в том, что дал Джеймсу два дня на раздумья и пообещал, что в течение этих двух дней он может отказаться от роли.
После этого у нас начались новые сложности. Ни одна страховая компания не хотела заключать договор с Кегни. По нашему графику предполагалось, что эпизоды с его участием будут сниматься в Лондоне, и тут выяснилось, что Кегни близко не подходит к самолетам.