Круиз на дно морское
Шрифт:
Сверху полетела лестница.
– Не-е-ет, – простонала Божена. – Опять этот кошмар!
Но карабкаться все равно пришлось. Подгоняемые злобным сопением рулевого катера, мы взлетели по шатким плашкам-ступенькам, перевалились за борт и рухнули на палубу. Вокруг суетились какие-то люди. Нас поставили на ноги и поволокли куда-то вниз.
– Скорее! Скорее! Шевелитесь! – весьма ощутимо пихали меня в спину.
Спотыкаясь, я неслась, не разбирая дороги, а мои полоумные мозги продолжали анализировать и делать выводы: судя по теснотище, убогости и зловонию, находились мы на рыболовецком траулере.
– Сюда!
Перед
– Сидеть тут до самого порта! Ни звука!
И дверь с грохотом захлопнулась.
– Господь милосердный… – Божена огляделась. – Ива, зачем мы здесь?
– Судьба у нас такая.
Нашим новым портом приписки являлась крошечная грязная каюта с четырьмя полками, как в вагоне плацкарте. Под потолком, в абажуре из железной сетки мучалась тусклая, загаженная мухами-туристами лампочка, на покрытых пятнами деревянных полках валялись рваные матрасы и серые комья подушек… И крошечный слепой иллюминатор, в котором бились волны.
– Ива, мы ненормальные! Мы ненормальные, Ива!
– Но, если не мы, то кто же? В смысле про подвиг, а не про сумасшествие… Божена, на нас снова надеются высшие силы, нам доверено спасение сотни людей и наших любимых супругов. Мы что, не оправдаем доверия?
– Я жить хочу, – Божена прилипла к иллюминатору, пытаясь что-то рассмотреть. – Я молода, красива, я замужем, я чудесная мать и не хочу помирать в трюме какого-то баркаса.
– Божена, я тоже молода, замужем, не очень красива и совсем не мать, но я тоже не собираюсь скончаться именно так и именно тут. У нас все получится, не беспокойся.
– Почему ты так уверена?
– Потому что у нас с тобою бойцовские ангелы хранители, они не дремлют. Сказано было, что до самого порта мы отсюда не выйдем, так что давай располагаться.
– Ох… – Божена подошла к полке и с отвращением посмотрела на матрас с подушкой.
Кораблик набирал скорость, бешеная качка, не имевшая ничего общего с благородным раскачиванием «Солнечного ветра», быстро примирила нас и с тифозными матрасами и с блохастыми подушками.
Дверь распахнулась безо всякого предупреждения и в каюту ворвался невысокий толстенький морячок в сапогах по самые подмышки. Он волок какую-то коробку. Божена немедленно повернулась лицом к стене, на ее голове все еще был капюшон, разве могла подруга допустить мысль о соприкосновении белоснежных кудрей с такой подушкой?
– Вот он, – он бухнул коробку на пол, – еда.
– А как быть с туалетом? – я держалась в тени, вдруг кто-нибудь знает Этну в лицо.
– Налево и прямо по коридору.
– А нам сказали не выходить.
– В гальюн ходите, – пожал он плечами, – как же без гальюна?
– И правда! – поддакнула подруга незнакомым голосом.
Морячок ушел, а мы склонились над коробкой. Набор оказался джентльменским: две бутылки вина, целлофановый пакет с вареными крабами, яркие банки мясных консервов и паштетов, буханка хлеба и складной нож.
– Неплохо, – Божена выудила из пакета краба величиной в полторы ладони, – видать, мы на хорошем счету.
– Да уж, – я последовала ее примеру, – наверное, мы очень хорошие преступники. Никогда не ела крабов.
– Серьезно? – Божена ловко расчленяла зверушку.
– Ага, раков, креветки ела,
– Должен быть, – Божена вытряхнула крабов в коробку, а пакет приспособила под мусор.
Винцо оказалось так себе, этикетку прочесть не смогли, все надписи были на каком-то незнакомом языке, но под крабов шло душевно. Мы так зверски хотели есть, что на качку уже не обращали внимания, наверное, как говорил доктор с «Солнечного ветра», наступил долгожданный момент адаптации – мы прикачались.
– Вкуснотища! Такое мясо нежное, прелесть!
– Да, крабы это – вещь, – Божена деловито вскрыла банку, отрезала ломоть хлеба и щедро намазюкала его паштетом. – Будешь?
– Угу.
У подруги всегда был великолепный аппетит, готовить она обожала, оставалось только вздыхать и завидовать, что при всем этом у нее такая прекрасная фигура.
Наевшись до отвала, мы завалились на полки.
– Ивка, а когда приплывем в порт… знать бы еще, куда мы плывем! и все раскроется, что делать будем?
– Там и посмотрим.
Глаза закрывались сами собой. Чего у меня не отнять, так это умение счастливо засыпать везде, всегда и при любых обстоятельствах.
Среди ночи захотелось в туалет. Тихонько, чтобы не разбудить Боженку, я сползла с полки и прокралась к дверям. Спала подруга в полном обмундировании, даже в сапогах.
Пошатываясь спросонок, я вылезла в коридор и огляделась, вспоминая в какую сторону идти. Туалет нашелся быстро. Я с добрую минуту колебалась, выискивая, где же буква «Ж», потом присушивалась – нет ли кого в гальюне? Внутри тесного помещения царила разруха… писсуары, грязные настолько, словно экипаж этого суденышка мочился мазутом, ржавая раковина и две зловонные дырки, отгороженные жестяным листом. Прикладывая все силы для того, чтобы не попасть ногой в дыру, я балансировала, придерживаясь за край железки. В сортир еще кто-то вошел, и я притаилась, надеясь, что полуночник ограничится писсуарами. Полуночников оказалось двое.
– Ну, что, валить их тут будем? – зевая, произнес один голос.
– Не, на этот раз начальство хочет, чтобы до места доставили, там, наверно, и завалят.
– И девку?
– Ну, а чего?
Взвизгнули молнии, зашумела вода в раковине и мужики ушли. Я подождала для верности пару минут и с удовольствием покинула вонючее убежище. Не было никаких сомнений, что говорили они об Эрике с Этной. «Вот, значит, какая незавидная участь их ожидает, – размышляла я, выглядывая в коридор, – то бишь нас… нас!» Горизонт был чист и пуст, бегом я добралась до каюты, вбежала внутрь и разбудила Божену.
– Что такое? – она недовольно щурилась спросонок.
– Только что я подслушала разговор, оказывается, Эрика с Этной собираются убить. Они, наверное, со всеми своими исполнителями так поступают, они сказали: «на этот раз начальство хочет, чтобы до места доставили, там, наверное, и завалят»! Ты понимаешь, о чем я?
Боженка хлопала густо накрашенными ресницами и никак не могла толком проснуться.
– Надо что-то делать, – металась я по каюте. – Надо драпать отсюда!
– Как и куда? – Божена зевнула, встала на ноги и потянулась. – Мы в открытом море, наш корабль уже далеко, а я плаваю по-собачьи и то еле-еле. Дождемся прибытия, авось сразу и сбежим.