Круиз на дно морское
Шрифт:
– Слушай, – закралась неприятная мысль, – а вдруг они это не увозят, а привезли?
– У-у-у-у… что, бежать обратно?
– Погоди, давай посмотрим, на товарах должна быть указана страна производитель.
На наше счастье барахло оказалось не Турецким, а Ливийским, и мы немного успокоились, дополнением к радости, отыскались уродливые фигурные свечки в хрустящих пакетиках. Запалив парочку, продолжили осмотр. В мешки лезть не стали, целлофан нас тоже не интересовал, а вот бочки… это было крайне интересно. Две деревянные были снабжены угрожающими
– Божен, – я наклонилась и понюхала деревянную бочку, – или у меня уже галлюцинации, или там вино.
– Да? – она упала на колени и попыталась крутануть вентиль, не выпуская свечки из рук.
– Погоди, я помогу.
Вдвоем нам удалось слегка повернуть тугую железку, и на пол потекла тонкая красная струйка.
– Вино! Вино! – завопила подруга, впадая в эйфорический транс. – Я люблю, тебя жизнь!
– Тише ты! Тише! Во что его налить?
– Ни во что, – она упала на пол, запрокинула голову и открыла рот, ловя струйку.
Я метнулась к коробкам и стала срывать с дезодорантов колпачки. Наполнив десятка два, мы закрутили вентиль и принялись пировать.
– Я стремительно оживаю, – подруга опрокидывала колпачок за колпачком. – Ты сняла бы ружье с плеча, что ты к нему прилипла?
– Так спокойнее, – я не отставала по колпачковым показателям, – так я ощущаю себя могущественнее.
– А ты стрелять умеешь?
– Чего там уметь, нажимай, да пали. Какое вино вкусное!
– Ага. Одного не могу понять, что оно тут делает, вроде бы мусульманам религия строго настрого запрещает пить вино.
– Они могут его экспортировать. Да и какая разница, главное, оно тут есть.
Опустошив колпачки, наполнили их заново и перенесли к укромному местечку, избранного местожительством. Установив свечки в такие же колпачки, обложились вином, улеглись на пол и заблаженствовали. Боженка устроила голову у меня на плече и прикурила две сигареты.
– Это прямо награда нам за все страдания, – я с наслаждением выдохнула дым и отхлебнула винца, – ты права, Бог не дремлет.
– Угу… – промычала подруга, пытаясь пить, не поднимая головы. Половина пролилась на мое ливийское платье.
– Не свинячь на меня!
– Прости… и-и-к. Но, это ты шатаешься.
– Я не шатаюсь, я лежу. Как я могу шататься?
– Тогда я что ли шатаюсь? Я тоже лежу.
– Погоди, – я прислушалась, – слышишь? Вода плещется… это корабль! Боженка, мы отчалили! Гуд бай, Ливия, да здравствует Турция!
Глава тринадцатая: …к несчастью… к несчастью…
– Ох, Ивка, как же я тебя люблю!
– А я тебя!
– Какие у нас с тобой чудесные мужья! Как ты думаешь, они все еще держатся на плаву?
– Держатся! Наши откуда угодно выплывут!
– Да, с такими женами они должны были хоть чему-то научиться. Слушай, а чего это мы так напились, а?
– А что ты хочешь на голодный желудок?
– Уже
– И я. Давай поспим.
– Давай.
Сон пьяниц очень крепок, поэтому проснулись мы только тогда, когда весь трюм уже был в дыму.
– Что это, Ивка?! – спросонок заголосила перепуганная Божена.
– Кажется, от свечек коробки загорелись! Бежим!
– Куда? Ты что?
– В железной бочке наверняка горючее или спирт! Скоро бабахнет! И дезодоранты еще…
Перебросив ремень винтовки через плечо, я мчалась на выход, вскоре подоспела и Божена. Оперативно распечатав дверь, мы понеслись, чихая, кашляя, расталкивая попадавшихся по пути матросов. Вслед нам неслись изумленные возгласы, но у нас не было времени объяснять, кто мы и что тут делаем.
Мы карабкались по невыносимо маленьким отвесным ступенькам, когда со стороны трюма донеслась канонада – огонь добрался до дезодорантов. На палубе царила суматоха, видать народ уже был в курсе происходящего. Не особо рассчитывая на вакантные места в шлюпках, мы похватали спасательные круги и, перегнувшись через борт, посмотрели, как перекатываются тугие черные волны.
– Может, обойдется еще? – тоскливо произнесла Божена. – Не хочется… туда… может, потушат?
Я обернулась. На палубу вырывались густые клубы дыма.
– Не потушат. Прыгай. Вот-вот бабахнет.
– О, Господи… – подруга перекрестилась, задрала платье до самого спасательного круга и принялась перелезать через борт кормы. – Ива, ты тоже лезь! Я боюсь одна!
– Уже лезу, уже.
Набрав в легкие побольше воздуха и задержав дыхание, я сиганула вниз. Следом, ругаясь на чем свет стоит, полетела Божена. Плюхнувшись в воду, мы усердно погребли прочь от корабля, а судно, освещенное заревом разгорающегося пожара, спешило как можно дальше от нас.
– Ива! – орала подруга, стараясь не отставать от меня. – Тут акулы есть?
– Не знаю! – отплевывалась я, пытаясь перекинуть ремень винтовки поудобнее, с оружием я расставаться не желала, хоть и не знала, будет ли стрелять, когда высохнет? В крайнем случае, пригодится для устрашения.
– А куда мы плывем?
– Не знаю! Просто плывем и все! И я не знаю, где тут берег или спасательные корабли! Я никогда не плавала по Средиземному морю, тем более так, своим ходом!
– У меня голова болит, – всхлипывала Божена, барахтаясь в средиземноморских волнах. – У меня похмелье. Вода холодная. Пить хочу!
– У меня тоже самочувствие не фонтан. Ты греби, давай, греби!
– Я гребу, гребу…
Раздался отдаленный взрыв, но оборачиваться мы не стали, чтобы совсем уж не расстраиваться.
Плыли, а вернее переваливались с волны на волну до полного изнеможения, а когда выбились из сил, безвольно повисли на красно-белых кругах и отдались воле проведения.
– Все время боюсь, что кто-нибудь за ногу тяпнет, – пожаловалась Божена, – и сапоги на дно тянут.
– Ну, так сбрось их.
– Они ужасно дорогие! Это же…