Крупным планом
Шрифт:
Когда комнату залил белый свет, я моргнул от удивления. Моя стопка фотографий, сделанных в Монтане, исчезла.
Глава четвертая
Я запаниковал. Ходил взад-вперед по гостиной, не зная, что делать. Я проклинал себя за то, что пошел в бар «У Эдди», за то, что позволил забулдыге втянуть себя в разговор, а больше всего за то, что стал изображать доброго самаритянина и пригласил Руди сюда. Почему я не поступил правильно и не позволил этому гаду разбить свою машину? Или замерзнуть до смерти на улице?
И зачем, черт возьми,
Я взял трубку. Набрал номер газеты «Монтанан» и попросил соединить меня с Рудольфом Уорреном. Нарвался на автоответчик.
— Привет, это Руди Уоррен. Если вы звоните, чтобы пожаловаться по поводу чего-то, что я написал, то вот вам основные правила: я не отвечаю на письма, и я уж точно не отвечаю на звонки придурков. Если же вы вдруг звоните просто чтобы оставить послание, вы знаете, что следует делать: имя и номер после гудка.
Я заставил себя говорить очень спокойно и дружелюбно:
— Руди, это Гари Саммерс. Надеюсь, ты уже справился с похмельем. Не мог бы ты мне позвонить по 555-8809 при первой возможности? Спасибо.
Я повесил трубку и сразу же позвонил в справочную, чтобы узнать номер его домашнего телефона. Он не был зарегистрирован. Черт, черт, черт…
В течение следующих двух часов я позвонил в газету еще трижды. Меня по-прежнему соединяли с автоответчиком. Больше я посланий не оставлял.
Чтобы занять себя, я пошел в темную комнату и начал медленный, трудный процесс печати тех пятидесяти снимков, которые он украл. Где-то около четырех часов зазвонил телефон. Я ринулся к нему.
— Гари Саммерс? — Голос был женским. Раньше я его никогда не слышал.
— Да.
— Привет. Вы меня не знаете, но мне о вас рассказал Руди Уоррен.
— В самом деле? — сказал я, готовясь к тому, что услышу дальше.
— Простите, я не представилась. Я Анна Эймс, фоторедактор «Монтанан». Короче, Руди сегодня утром пришел в мой офис со стопкой ваших снимков. Бросил их мне на стол и заявил, что я должна немедленно взять вас на работу.
Я позволил себе рассмеяться. У меня с души как камень свалился.
— Значит, вот зачем он взял отпечатки, — сказал я.
— Вы хотите сказать, что он не предупредил вас, что собирается показать их мне?
— Гм… нет. Но я уже начинаю понимать, что Руди — человек неисчерпаемых сюрпризов.
Теперь
— Это еще слабо сказано, — заявила она. — Иными словами, я считаю, что фотографии великолепные. Вы догадываетесь, что мне довелось видеть массу снимков «настоящей Монтаны», но вы сумели найти совсем свежий подход. И я вот что хочу спросить: вы их уже в какую-нибудь газету или журнал не обещали?
— Пока нет.
— Блеск, тогда мы можем заняться с вами бизнесом. Вы свободны завтра около полудня?
Как только я согласился на встречу, мне захотелось все отменить, перезвонить этой Анне Эймс и соврать, что я только что получил звонок от журнала в Нью-Йорке, который хочет купить сразу все фотографии. Но мой разгоревшийся испуг притушило тщеславие. Мою работу видел профессионал, ей понравилось, и теперь, похоже, она хочет снимки купить. Ладно, пусть это всего лишь фоторедактор самой большой в Монтане газеты, но все равно — дверь приоткрылась. Это был какой-никакой, но шанс. Я должен был им воспользоваться.
Итак, я заявился в редакцию «Монтанан» в полдень на следующий день. Из приемной была хорошо видна вся служебная территория — аккуратно расставленные столы, компьютеры и прилично одетые репортеры, с редкостным спокойствием занимавшиеся делом. Даже в Монтане журналистика стала корпоративной — вот что сразу пришло мне в голову в этой стерильной, степенной обстановке. Руди Уоррен наверняка выглядел здесь как дикий человек с Борнео — роль, над которой он, можно не сомневаться, старательно трудился.
— Привет.
Анне Эймс было лет тридцать пять. Высокая, гибкая, с модно подстриженными светлыми волосами с рыжинкой, чистой кожей без всякого макияжа. На ней были хорошо выглаженные джинсы и джинсовая же рубашка, расстегнутая сверху на несколько пуговиц. Я бросил взгляд на ее руки. Обручального кольца не обнаружил.
Рукопожатие ее было крепким. Я видел, что она разглядывает меня. За тот месяц, что я изображал Летучего голландца на дорогах между штатами, я сильно похудел. Лицо стало таким же изможденным, как и у Гари. Я уже привык стягивать свои отросшие до плеч волосы в хвостик на затылке и притерпелся к постоянной легкой щетине — вроде бы так и задумано. Когда я смотрю на себя в зеркало в ванной комнате, я уже не вижу Бена Брэдфорда, скорее это подкорректированная версия Гари Саммерса. Однако я все еще не научился ухмыляться так, как он, поэтому я немного нервно улыбнулся Анне Эймс.
— Вы впервые в редакции? — спросила она, проводя меня через служебное помещение.
— Совершенно верно.
— Мы в это здание переехали всего год назад. Раньше мы работали в большом бывшем складе прямо у реки. Разумеется, дыра, но мы тогда хотя бы чувствовали, что работаем в газете. Теперь же каждый раз, входя в дверь, я вынуждена напоминать себе, что не служу в компьютерной фирме. — Она насмешливо подняла брови. — Теперь вам ясно, почему Руди по большей части пишет в баре «У Эдди». Знаете, что он сделал в первый же день после нашего переезда? Установил плевательницу рядом с компьютером Стю Симмонс — это наш редактор — человек сообразительный. Сказал Руди, что он может работать дома, что для него значило «У Эдди». Вы ведь там с ним познакомились?