Крушение дома Халемов
Шрифт:
– Извини, клиновидные что? — Элла расстроилась и растерялась, как всегда, когда Койя заводила речь о чем-то, в чем она не понимала ни грана.
– Чахи меня забери, Элла! Клиновидные спуски. Все говорят, что их легче точить, чем овальные. А у меня получается наоборот. И я от этого чувствую себя умственно неполноценной.
Элла так и не поняла, что такое клиновидные спуски, но неполноценной себя от этого вовсе не чувствовала. В спину Койе, склонившейся над точилом, она сказала:
– Все-таки тебе полезней было бы отдохнуть, — и, шелестя юбками, вышла из оружейной.
Койя швырнула кинжал в кучку других, похожих на него как близнецы.
2 мая 1503 года со дня пришествия королевы Лулуллы Хе^^-и Ьл^-Хллгм
Хетти тяжело приземлился в заранее присмотренную ложбинку на склоне холма. Вытер рукой пот со лба. Надо с этим кончать. Либо Виридис в течение месяца ляжет к ногам Ее Величества, либо он сам, единственный и последний сын дома Халемов, протянет ноги. Последняя рекогносцировка и домой, домой! То есть в палатку.
– Привет!
Сид сидит, легкомысленно наклонив голову, нога на ногу, на коленях у него книга по военной истории, которую он явно стащил из походного сундучка Хетти.
– Как ты сюда попал? Вокруг палатки двойная охрана, — Хетти бросает орад на кровать. Сид аристократически морщится:
– У тебя кровь на спине сзади.
– Не моя. Как ты сюда попал?
– Я прилетел, — Сид демонстративно нехотя встает со стула, поднимает черный орад с кровати, аккуратно складывает, вешает на спинку. — Ты не рад мне, Хетти?
– Сид, я прошу тебя. Я командую этой армией. У меня в палатке незваный гость, а охрана ни сном ни духом. Это тревожит.
– Незваный гость? Я уж не знаю, плакать мне или смеяться, слыша такое от тебя, Хетти.
– Отцепись от моего орада. Он грязный и рваный, как ты его ни вешай. И ответь мне, как ты сюда попал.
– Хетти, свинья, — в голосе Сида веселая укоризна. — Я наследный лорд-канцлер Аккалабата. Если бы я не мог, как ты выражаешься, «сюда попасть», моего папу следовало бы разжаловать в тейо.
– Если ты можешь это сделать, то и кто-то другой. И кончай здесь хозяйничать, — хмурится Хетти. Орад он сдергивает со спинки кровати и снова швыряет — так, чтобы кровавое пятно угодило прям на подушку. Из вредности.
– Хетти, начнем сначала. Я наследный лорд-канцлер Аккалабата. Единственный, ибо Соле носить еще месяц.
– Как она? — Хетти рад возможности сменить тему.
– С переменным успехом. Отец от нее временно отвязался. Старается, чтобы королева не замечала нашего существования.
Сид говорит весело, а смотрит все печальнее и печальнее. Хетти уже знает, зачем он прилетел. То, зачем он прилетел, снится Хетти в горячечных снах. Все чаще и чаще. Не здесь. Не сейчас, Сид. Не скоро. В Умбрене.
– Сид, не.
– Угу. Хетти, все будет плохо.
– С чего ты решил?
– Чувствую. Я был в храме святой Лулуллы. Молился.
– Было бы странно, если бы ты там учился играть на фиоретте, — грубовато отвечает Хетти. Все- таки дары из старых семейств иногда бывают странными. Ни одному здравомыслящему Халему или Пассеру, не говоря уже о дарах Умбры, не придет в голову специально идти в храм Лулуллы, чтобы там помолиться. Для этого есть дары Фалько. И альцедо у него вроде еще не скоро. Перед альцедо бывают всякие перепады настроения. Я его в этот раз вычешу — чего бы мне это ни стоило. Если война не закончится, лично передушу всех виридов и отправлюсь в Хаярос. Я давно его
У размечтавшегося о том, как и что он будет выделывать щеткой на Сидовых крыльях во время следующего альцедо, Хетти вид становится такой, что «сокровище» забывает о мрачных предчувствиях и мятых орадах, примащивается на коленях возле сапог, перемесивших сегодня тонны виридской грязи, трется об отворот подбородком. Мир восстановлен.
– Хетти, а вот меня одна вещь интересует, — спрашивает Сид через полчаса, лежа головой на предплечье у Хетти, которому страшно надоело быть свиньей и жутко не хотелось выгонять любимого обратно в Хаярос в такую погоду (тихий весенний вечер — безветренный и ни капли дождя).
– Какая? — у Хетти было одно редкостное свойство (он его демонстрировал только наедине с Сидом): младший лорд Дар-Халем умел промурлыкивать даже слова, совершенно для этого не предназначенные.
Сид приподнялся на локте, взглянул серьезно.
– Хетти, тебе еще нет двадцати.
– Необыкновенно тонкое наблюдение.
– Не ерничай. Тем не менее папа сказал, что, если бы Меери тебя слушал. или если бы с самого начала послали тебя, а не Меери.
– То мы не имели бы никакого шанса поохотиться в заповедной роще Дар-Кауда. А королева ее у них отобрала и собирается устраивать там придворные охоты. Говорят, идеальное место.
Сид надулся. Сел, уперев локти в колени, запустив обе пятерни в волосы. Он всегда так делал, когда был недоволен. Хетти выбрал одну белокурую прядь, потянул посильнее:
– Дзыыынь! Кто-то дома?
– Хетти, как ты командуешь? — Сид повернулся проворно, так что Хетти чуть не потерял равновесие, а крыльями получил по лицу не чуть, а по полной программе.
– Как это, как я командую? — оторопело переспросил он. — Набираю в легкие воздуха и ору. Или пишу на пергаменте и посылаю с нарочными.
– Чахи тебя забери, меня не это интересует!
Надо было все-таки вытолкать его в шею. Сразу же, пока он не начал орады развешивать, смотреть соскучившимся влажным взором и брать на жалость. Хетти явно не удавалось поймать нить разговора, и это злило. Командовал он самым естественным образом — всегда знал, что делать и как растолковать это людям. Вверенным ему силам и подразделениям. Даже мог иногда объяснить, почему поступать надо так, а не иначе. Например, не переться днем с огнем на штурм бастиона, который уже, казалось, на одном честном слове держался, а обойти его, оставив в оцеплении пару отрядов, и повоевать недельку без них — не числом, а умением, заставляя неприятеля догадываться, почему это провалилась такая отличная выдумка — заманить передовой отряд аккалабов под темные своды упомянутого бастиона и обрушить им эти своды на голову. А потом, когда защитники бастиона начинают умирать от голода и от жажды и делают отчаянную попытку прорваться наружу, выясняется вдруг, почему так хорошо удавалось Хетти воевать всю эту неделю: тейо Нохатан — один из предводителей мятежников, самый, пожалуй, среди них тактически грамотный и остервенелый, — решил сам обрушивать своды, для чего и засел в бастионе. Ждал-ждал лорда Халема с лучшими его мечниками и не дождался. Был зарублен, ослабевши от голода, при попытке прорыва. Так что командовали виридами всю неделю товарищи Нохатана, сильно отстававшие от него в тактическом мастерстве, что и позволило армии Аккалабата продвинуться дальше, чем предполагалось.