Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева
Шрифт:
О преподношении подарков знали многие. Тем более что делегатам партийных съездов также дарили «кое-что на память». При Брежневе это были телевизоры, часы, при Горбачеве — более скромные дары. Сдавать все презентованное в распоряжение партии и государства, наверное, считалось не очень подходящим делом. Правда, это не касалось Ю. В. Андропова, который в отношении всякого рода даров вел себя, насколько мне известно, безукоризненно.
Несколько иначе дело обстояло у четы Горбачевых. Первое время какие-то подарки супругой сдавались в Го-хран, о чем писалось в газетах, а потом всякое упоминание об этом исчезло со страниц печати. Генсек все чаще стал получать огромные премии от различных фондов, на его банковский счет постоянно поступали доллары, другая валюта за книгу «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира», за другие работы.
И уже совсем непонятной была для меня история со ста тысячами долларов, которые Горбачев вдруг получил от Ро Де У, руководителя Южной Кореи, с которой у нас не было никаких отношений и, если верить Горбачеву, быть не могло.
— Ни в коем случае не изменим принципиальную позицию по отношению к Южной Корее, — убеждал наших северокорейских друзей из КНДР генсек КПСС.
Возможно, недостаточно зная Горбачева, они верили ему, тем более нашу позицию официально подтвердил им и министр иностранных дел Э. Шеварднадзе, который не слишком верил своим заявлениям, а потому бросил в подтверждение последний козырь — самое дорогое, что у него было, — честное слово коммуниста. Такими словами партийцы высокой моральной закалки не разбрасываются. Тут ему можно было верить.
Но, видимо, Горбачев ничего не слышал о честном слове, потому что вдруг начались метаморфозы: сначала «нечаянная» встреча Горбачева с Ро Де У в Сан-Франциско, а затем и посещение южнокорейского острова, где его поджидал новый друг. Вернувшись в Москву, Горбачев пригласил меня и с чувством удовлетворения вынул из портфеля тугой запечатанный конверт, в котором, как он уверял, было сто тысяч долларов.
— Это Ро Де У дал, — без объяснений сказал он.
— Подумай, как истратить…
Мне и сегодня кажется невероятным, чтобы лидер Южной Кореи, с которой Советский Союз только налаживал отношения, мог при второй встрече с Горбачевым дать сто тысяч долларов президенту сверхдержавы. Но Бог с ними, с южнокорейскими нравами. Как мог взять их Горбачев? Зачем? Но если уж взял, то почему сразу не внес в Госбанк СССР и почему полгода держал подготовленные мной и моим помощником документы о передаче этих денег детской больнице в Брянске, сказав, что надо подумать, как получше истратить наличность. Чего он ждал? И почему до сих пор никто не спросит, как и почему подобное произошло?
Все эти, мягко сказать, странности наводили на очень тревожные размышления. И дело даже не в предположениях. Факты неясностей в подарочных делах становились известны все более широкому кругу людей. Поступали письма с вопросами: на чьи средства строят президенту дачи, куда сдаются подарки, получаемые супругами, и чем мы за это одариваем других? В общем, слухи о подарках, валюте генсека-президента, его зарубежных и внутренних банковских счетах, гонорарах, дачах, квартирах довольно широко муссировались и не добавляли авторитета М. С. Горбачеву, а следовательно, его сподвижникам по партии. В поступающей почте все щекотливые вопросы вольно или невольно увязывались с нашими международными делами. Почему СССР как-то быстро и не всегда паритетно разоружался, выводил войска из стран бывшего Варшавского Договора, не очень заботясь о нашей собственности, других интересах страны?
В различных кругах общественности складывалось довольно прочное представление о нечистоплотности некоторых деятелей КПСС. И этого уже было достаточно, чтобы растерять авторитет бессребреников, который весьма прочно поддерживался до середины 60-х годов. Но были и другие причины, мешающие партии действительно стать движущей силой общества, выразителем чаяний народа.
Уже с середины 60-х годов деятельность КПСС все больше переставала отвечать потребностям времени, тем задачам, которые решало общество. Вспомним драматические страницы нашего Отечества. Партия была активной, целеустремленной и мощной силой, прежде всего в годы реальной борьбы за перемены в стране — в период борьбы с царизмом, гражданской войны, восстановления народного хозяйства, индустриализации в Советском Союзе. КПСС показала свою организационную и идеологическую мощь в период нападения на СССР
Как только наступали периоды спокойного развития, систематического действия управленческих структур, активность партии резко снижалась. И в эти моменты мы сталкивались, мне кажется, не случайно либо с ее самоедством и поддержанием всеобщего страха, как это было в 30-е годы, либо с усилением «холодной войны» и участием страны в международных конфликтах. Позднее в ситуации относительной стабильности во многих партийных организациях наступало время застоя. В этот новый период у руководства КПСС не было выработано четкой линии и мер активизации партийных организаций.
Относительно спокойная жизнь, возможность членам КПСС занять в обществе руководящие посты привлекали в ее ряды самых разных людей. Такое явление, конечно же, было. Но прежде всего хотел бы сказать, что КПСС как в первые годы своего существования, так и во все последующие времена была идейным убежищем для многих творческих работников, ученых, писателей — гордости отечественной мысли. В члены КПСС вступали известные всему миру физики и математики, конструкторы космических аппаратов и военачальники, писатели и журналисты, общественные деятели. По существу вся интеллектуальная элита состояла в партии. И никто не может сомневаться в том, что это был неискренний шаг столь уважаемых людей. Но не хочу оспаривать и того, что в ряды КПСС попадали случайные люди.
В 1986 году в КПСС состояло 19 миллионов человек — рекордное число за всю ее историю. Причем поток желающих вступить в партийные ряды неуклонно возрастал. Если между XXIV и XXV съездами в КПСС ежегодно принималось в среднем 520 тысяч человек, то между XXV и XXVI съездами эта цифра достигла 632 тысячи, а после XXVI съезда КПСС вступало более 660 тысяч человек ежегодно.
Это был невиданный прежде приток в партию советских людей, и, безусловно, подобный процесс и его последствия требовали осмысления. Однако глубокого анализа этого явления проведено, насколько мне известно, не было. Руководители организационно-партийного отдела ЦК КПСС, призванные анализировать состояние и специфику роста партийных рядов, видимо, не смогли обеспечить этой задачи. Они добросовестно следили за тем, чтобы в КПСС была соответствующей доля представителей рабочего класса, крестьянства, женщин, но упускали из поля зрения изменяющуюся структуру рабочей силы в стране, активное выдвижение на передний план научно-технической и творческой интеллигенции, которая по своему уровню подготовки и занятым ключевым позициям в экономике, науке и культуре играла все большую роль. Нельзя не сказать о возрастном составе партии, особенно руководителей партийных организаций и комитетов. Я уже отмечал, что возраст многих из них приближался к 70 годам, а подчас и превосходил этот рубеж. Естественно, такие лидеры не могли работать энергично, не понимали новых веяний времени.
И здесь со стороны отдела не было должного контроля. Все это требовало очень серьезных выводов, как минимум, ставило вопрос о замене руководства организационно-партийным отделом ЦК КПСС, о быстром исправлении сложившегося положения.
Как-то зайдя вечером к Горбачеву, я услышал фразу, которая заставила меня задуматься.
— Иван Васильевич меняет профессию, — сказал он, вроде не адресуя эту фразу ко мне.
Я несколько мгновений молчал, соображая, относится ли это к названию комедийного фильма, или здесь кроется нечто другое, и наконец понял: в судьбе Ивана Васильевича Капитонова должно что-то измениться.
Это была загадочная фигура в нашей партии. Кто близко знал его, не удивлялись такому выбору Брежнева. Иван Васильевич был добр, послушен и на своем мнении не настаивал. Возглавляя отдел организационно-партийной работы, исполняя волю Политбюро, И. В. Капитонов фактически формировал партию и ее структуру, задавал тон и настрой всей работе КПСС. Если она стала такой, какой ее видели в последние годы, то этим мы обязаны не в малой мере Ивану Васильевичу. Под влиянием отдела, которым он руководил, сформировалась ее структура, произошло превращение многих партийных комитетов в жесткий механизм. Именно при Капитонове стали вводиться своеобразные квоты на прием в КПСС рабочих, крестьян, интеллигенции, формализовалась работа парторганизаций. Когда не было постоянного дела, то начиналась игра в работу.