Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева

Болдин Валерий Иванович

— Хорошо, давайте соберем совещание министров с отчетами о деятельности подчиненных им министерств. Скажите в Совмине, чтобы внесли на этот счет предложения.

— Но это надо вам позвонить Рыжкову и лично договориться, — возражали помощники.

Горбачев нехотя соединялся с Председателем Совета Министров СССР, и начиналось долгое обсуждение: кого, когда и с какой целью пригласить, кто сделает обзорный доклад. Сроки отодвигались, и нередко случалось так, что актуальность вопроса снижалась, возникали новые проблемы и все тихо умирало.

За шесть лет правления Горбачева

я не могу вспомнить, чтобы он инициативно пригласил министра и послушал его, разобрался бы в возможностях человека, поддержал и помог ему. Исключение составляли два-три министра из числа тех, кого он знал давно. Да и к ним он относился с неприязнью, даже к тем, в чьей помощи и поддержке когда-то нуждался и получал ее. По его замечаниям и репликам можно было судить, что генсека тяготили, например, звонки Б. П. Бугаева, министра гражданской авиации, с кем Михаил Сергеевич, зная близость Бориса Павловича с Брежневым, поддерживал, как мне казалось, доверительные отношения. Во всяком случае, обменивался поздравлениями, принимал подарки.

Потерял былое расположение и Е. И. Чазов, начальник Четвертого главного управления, вызывая все большее раздражение у Горбачева.

— Опять академик навострился за границу, — говорил Михаил Сергеевич, подписывая решение Секретариата ЦК о поездке Чазова в зарубежную командировку.

— Политиком себя возомнил. Здесь урожай всех наград, званий и должностей собрал, теперь на международную арену вышел…

Михаила Сергеевича раздражала популярность Чазова, потребность в нем руководителей страны. Он все чаще говорил, что Чазов изжил себя.

— Сколько генсеков и членов Политбюро перехоронил, а сам все на плаву. Своим делом перестал заниматься, только представительствует, — рассуждал Горбачев.

— Его надо запрячь в настоящую работу.

Скоро стало очевидным, что Горбачев ищет повода избавиться от Чазова, назначить на это место «своего» человека. И выход он нашел в духе сусловских решений.

— Думаю Чазова назначить министром здравоохранения, — сказал он как-то. — Пусть поработает. Хотя я не уверен, что он согласится на такое назначение. Давно, видимо, понял, что надо уходить. Видел, какой под себя отгрохал кардиологический центр…

Конечно, Горбачев не мог допустить простого освобождения Чазова от должности начальника «Сануп-ра Кремля», дабы избежать кривотолков. Поэтому лучшим методом «изгнания» он считал повышение в должности.

Не помню, начал ли Горбачев разговор с Евгением Ивановичем с глазу на глаз, пригласив его в ЦК, но при мне он однажды звонил Чазову. Сетовал на запущенность дел в медицине, на жалобы людей по поводу лечения, говорил ему:

— Прошу тебя, помоги сдвинуть дело с места. Поддержка тебе обеспечена.

Евгений Иванович, видимо, отказывался. Во всяком случае, разговор был долгий, и Горбачев просил еще раз подумать. Возможно, Чазов понял, что больше не нужен в прежнем качестве генсеку, и принял решение лучше уйти с повышением, исполняя просьбу Горбачева, чем Хлопнуть дверью» и остаться только руководителем кардиологического центра. Тем более что и с этой должности его могли всегда сместить.

И вот Евгений Иванович

возглавил Минздрав СССР, где мог применить свой опыт ученого и организатора для улучшения здравоохранения в стране. Не знаю, насколько держал свое слово генсек и какую оказывал помощь Чазову, но задерживать его на этом посту не хотел и не стал, тем более что Евгений Иванович попал в автокатастрофу и работать с прежней энергией, видимо, не мог. Но этот вопрос, как я понимал, уже мало интересовал Горбачева, добившегося ухода Чазова из системы медицинского обслуживания руководства страны.

Еще раз я убедился, что у Горбачева, как, видимо, у многих политиков, чувства дружеской привязанности атрофировались, если, конечно, были вообще. Ненужный человек выпадал из поля горбачевского зрения, хотя именно Чазову он многим обязан, так как Евгений Иванович был не только врачевателем вождей, но нередко и их поверенным. Не раз присутствуя при разговорах Горбачева с академиком, я слышал оценки не только состояния здоровья лидеров, но их суждения по самым деликатным вопросам кадровой политики, а также оценку расстановки сил в Политбюро. Знание этого позволяло Горбачеву достаточно удачно маневрировать в лабиринтах политической кухни.

Когда Горбачев решил разрушить Четвертое главное управление Минздрава СССР, Н. Е. Кручина, А. Н. Яковлев и я не раз просили его не делать этого. Не разорять и губить надо было созданную систему, а найти возможность расширить обслуживаемый контингент. Но нажим депутатских комиссий по привилегиям приводил в трепет нестойкого генсека, который не понимал, что критика идет не системы здравоохранения, а партийного и правительственного аппарата, который нужно было ослабить и устранить от власти, заменить его более удобными людьми, а самое главное — самим присосаться к этой системе. По-моему, многие в конце концов этого добились и успокоились.

Не только к ближайшему окружению, но и к своим землякам генсек относился сдержанно, а подчас необъяснимо черство. Как-то позвонил В. С. Мураховский, возглавлявший в ту пору Агропром СССР. Родом он из Ставропольского края. Был первым секретарем крайкома КПСС, прошел войну, все ступеньки в партийной, советской, хозяйственной работе. Горбачева знал с комсомольских лет и связей с земляками не порвал.

— Письмо тут одно до меня дошло, — говорит Всеволод Серафимович, — пишет председатель колхоза «3аветы Ленина» Копликов. Знаешь, наверное.

О Михаиле Ивановича Копликове я слышал. Колхоз «3аветы Ленина» славился на Ставрополье своими показателями. Председатель его, талантливый организатор, вывел хозяйство в передовые. Здесь собирали высокие урожаи на солонцах, да и остальные показатели колхоза были, как говорится, на высоте. Особенно в овцеводстве.

— А что случилось?

— Да кому-то он поперек дороги встал. Посадили Михаила Ивановича за использование на строительстве шабашников. В вину ставят перерасход колхозных средств, личный интерес председателя. Да ладно следствие бы велось по закону, а то пытки устроили. Посмотри письмо и постарайся доложить Горбачеву. Копликов — его выдвиженец. Он двигал его в председатели, да и позже помогал хозяйству.