Крушение
Шрифт:
— Не беспокойтесь, Оннода-бабу, — ответил на это Окхой, — меня изменить трудно!
— Значит, ты как фальшивая монета: захочешь ее разменять — угодишь в полицию, — добавил Джогендро.
Эти веселые шутки за столом Онноды-бабу разогнали, наконец, мрачное настроение последних дней.
Сегодняшнее чаепитие затянулось бы надолго, если бы Хемнолини не собралась уйти под тем предлогом, что ей пора делать прическу. Окхой тоже вспомнил о каком-то срочном деле и быстро ушел.
— Отец, — сказал тогда Джогендро, — немедленно делай приготовления к свадьбе Хемнолини.
Оннода-бабу удивленно посмотрел на него.
—
— Но за кого же ее выдать, Джоген?
— У нас есть только один человек. После всей этой истории, после разговоров, которые уже начались, невозможно найти для нее хорошего жениха. Остался один только бедняга Окхой, его ничем не смутишь: скажешь ему пилюли глотать — проглотит, жениться попросишь — женится!
— Ты с ума сошел, Джоген. Да разве Хем согласится выйти за него замуж?
— Если ты не будешь мешать мне, я берусь добиться ее согласия.
— Нет, нет, Джоген! — испуганно воскликнул Оннода-бабу. — Ты не знаешь Хем. Запугиванием, принуждением ты только оттолкнешь ее. Дай ей еще несколько дней, пусть успокоится. Бедняжка, она столько уже пережила. А со свадьбой некуда торопиться.
— Да я ее не огорчу, все дело можно будет уладить очень осторожно и легко, не причинив ей никаких страданий. Неужели вы думаете, что я умею только скандалить?
Джогендро был человек нетерпеливый. В тот же вечер, едва Хемнолини, причесав волосы, вышла из своей комнаты, он окликнул ее:
— Хем, мне надо поговорить с тобой.
Сердце Хемнолини дрогнуло. Она медленно последовала за ним в гостиную и села на стул.
— Ты не замечаешь, как ухудшилось здоровье отца, Хем? — начал Джогендро.
Тень беспокойства пробежала по ее лицу, но она ничего не ответила.
— Я хочу сказать, что если не принять срочных мер, отец может серьезно заболеть.
Хемнолини поняла, что ответственность за болезнь отца целиком возлагается на нее. Она низко опустила голову и стала перебирать край своего сари.
— Что было, то прошло, — продолжал он. — И чем больше ты горюешь о прошлом, тем неприятнее нам. Теперь, если ты хочешь совершенно успокоить отца, ты должна как можно быстрее уничтожить с корнем все воспоминания об этой неприятной истории. — Сказав это, Джогендро замолчал и выжидающе посмотрел на Хемнолини.
— Не беспокойся, я никогда не заговорю с отцом об этом, — смущенно проговорила Хем.
— Ты-то, конечно, не будешь говорить, но ведь другим рты не закроешь.
— Что же я могу сделать?
— Есть только одно средство прекратить все толки.
Догадавшись, что имеет в виду Джогендро, Хемнолини поспешно сказала:.
— Было бы хорошо увезти отца на некоторое время на запад. Когда через несколько месяцев мы вернемся, болтовня уже прекратится.
— Это тоже не даст желанных результатов. Сердце отца до тех пор будет истекать кровью, пока он не будет вполне уверен в том, что ты совершенно
Из глаз Хемнолини брызнули слезы, но она быстро вытерла их и спросила:
— Так скажи, наконец, что должна я сделать?
— Я знаю, тебе тяжело об этом слышать, но если ты хочешь, чтобы все были счастливы, то должна, не теряя времени, выйти замуж.
Хемнолини точно окаменела. Но Джогендро не желал ждать и воскликнул:
— Вы, девушки, своим воображением любите делать из мухи слона. Не у тебя одной — у многих происходят подобные неприятности со свадьбой, но ведь в конце концов все улаживается. А если бы в каждом доме разыгрывались взятые из книг истории, жизнь стала бы совершенно невыносимой. Выходи замуж за достойного человека и прекрати как можно скорее эту ненужную комедию. Может, тебе и не стыдно декламировать перед людьми: «Я навсегда стану отшельницей и, сидя на крыше, буду созерцать небеса. Память об этом недостойном изменнике я вознесу на алтарь своего сердца и буду свято чтить ее!» — нам же — хоть умирай от такого позора.
Хемнолини отлично знала, насколько постыдной должна казаться людям эта «комедия», поэтому насмешка Джогендро пронзила ее как нож.
— Дада, — сказала она, — я ведь не говорю, что отрекусь от мира и никогда не выйду замуж.
— Если ты не хотела этого сказать, так выходи. Конечно, если ты заявишь, что никого, кроме властителя небес, самого бога Индры [41] полюбить не можешь, то тебе ничего другого не остается, как сделаться отшельницей!
41
Индра — один из главных богов в индийской мифологии: бог-громовержец и воитель.
На свете редко встречаешь то, что нравится, надо принимать вещи такими, какие они есть. Я считаю, что в этом и заключается благородство.
Раненная в самое сердце, Хемнолини сказала:
— Зачем ты так зло смеешься надо мной? Разве я говорила тебе что-нибудь о любви?
— Правда, не говорила. Но я же вижу, что ты ничуть не стесняешься выражать некоторым из искренне расположенных к тебе друзей свою несправедливую и беспричинную антипатию. Ты все-таки должна будешь признать, что среди тех, с кем тебе приходилось встречаться, есть один, который в радости и горе, в почете и унижении всегда оставался тебе верен. За это я его очень уважаю. Если ты хочешь такого мужа, который жизнь за тебя будет готов отдать, то его искать не придется, а если ты склонна заниматься мелодекламацией…
Хемнолини вдруг встала:
— Ты не должен так разговаривать со мной. Что бы ни приказал мне отец, кого бы ни выбрал мне в мужья, — я выполню его волю. Вот если откажусь повиноваться, тогда можешь говорить мне о мелодекламации.
Джогендро сразу смягчился.
— Не сердись на меня, Хем! Ты же знаешь, что когда я взволнован, то не владею собой, говорю, что придет в голову. Мы ведь с тобой вместе росли, я же знаю, как ты скромна и как любишь отца.
С этими словами Джогендро ушел к Онноде-бабу. Оннода-бабу был у себя в комнате. Его терзала мысль о том, что Джогендро может жестоко обидеть Хем; он уже собирался пойти и прервать беседу брата с сестрой, когда явился Джогендро. Оннода-бабу выжидающе посмотрел на него.