Крутая фишка

Шахов Максим Анатольевич

Вернее, это были даже не совсем фотографии. Если я что-то в чем-то понимал, то отпечатаны они были на обычном принтере и представляли собой кадры видеосъемки цифровой камерой. В углу каждой стояла дата и время.

На всех фотографиях был запечатлен один и тот же человек – лет сорока, загорелый, черноволосый, с широкими скулами и слегка узкоглазый. Я сразу вспомнил фразу плешивого: «У тебя теперь с киргизом свои счеты…» Скорее всего Киргиз – это кличка сфотографированного. И плешивый имел в виду, конечно, то, что убить меня пытались именно люди Киргиза.

Это

было в общем-то понятно. Непонятными оставались только две вещи – с кем именно меня перепутали люди Киргиза и почему плешивый через раз называл меня клоуном?

Вздохнув, я снова принялся рассматривать фотографии. Даты на них стояли разные, да и время было не одно и то же. На одних – около девяти утра, на других – около часа дня. На первых Киргиз был изображен на фоне какого-то особняка, на вторых – на выходе из какого-то кафе. Все было понятно. Кроме некоторых деталей, но и их было легко додумать.

В общем, я решил как можно быстрее избавиться от этой проклятой барсетки, а потом запастись продуктами и месяц не выходить из дому – пока отрастет борода. Баксы я предусмотрительно спрятал в одно приличное место, оставив три сотни на расходы. Потом сжег в раковине фотографии. Стерев с пистолета отпечатки, я начал осторожно засовывать его в барсетку и случайно заметил внутри что-то красное.

Это был нос. Обычный клоунский нос из красного поролона на резинке. Я смотрел на него минут пять, а потом снова выпил. Из-за этого чертового носа вся моя стройная и успокоительная версия вдруг показалась мне не такой уж и стройной. Заключалась она, кстати сказать, в том, что если я в ближайшее время не попадусь кому не надо на глаза, то все будет хорошо.

Конечно, это могла быть просто неудачная предсмертная шутка плешивого. Но верилось в это с трудом. И тогда я вдруг подумал, что все, что произошло, – это какая-то дьявольская игра, затеянная плешивым. Игра, продуманная им от начала до конца. И этот дурацкий нос в барсетке означал, что игра эта только начинается. Потому что плешивый наверняка знал что-то такое, о чем я еще даже не догадывался…

Глава 6

В вечернем девятичасовом выпуске местных новостей рассказали, что в городском сквере на Пушкинской была перестрелка, но возвращавшимся с задания собровцам удалось быстро нейтрализовать всех участников разборки. И все. Судя по нескольким кадрам видеосъемки, оператора к скверу не подпустили и близко.

Никаких подробностей не было, как и сообщений об убийстве сторожа и обвале в музее. Это было странно, потому что наше телевидение раздувало сенсацию даже из пьяницы, врезавшегося в фонарный столб. А тут – обвал в музее, где раньше стояли гробницы. Наворотить можно такого…

В общем, это было немного странно, но сторожа с проломленной головой к девятичасовому выпуску могли еще и не обнаружить. Как и обвала в музее.

А раз так, то мне следовало только избавиться от сумочки с пистолетом и этим дурацким носом и залечь на месяц перед телевизором. А потом, когда все уляжется, можно махнуть и на юга… С этой успокоительной

мыслью я уснул.

Под утро мне снились какие-то кошмары, и проснулся я немного разбитым, но с ясной головой. Самое главное, что я точно знал, так это что мне нужно делать, и больше не думал об этом дурацком куске поролона на резинке.

Чтобы поменять прикид, я вырядился в спортивный костюм и кроссовки, а волосы намочил и зачесал назад. Барсетку я на всякий случай повесил при помощи шнурка на шею под куртку – чтобы не бросалась в глаза. Окинув себя в зеркале критическим взглядом, я уже двинулся на выход, когда вдруг зазвонил телефон.

От неожиданности я даже вздрогнул. Звонили мне в последнее время редко, все больше – по ошибке. Сперва я решил вообще не брать трубку и только в последний момент вдруг сообразил, что это, должно быть, Лелька.

Накануне была среда – день наших с ней свиданий. Я, как всегда, должен был подъехать к девяти вечера к ней на Философскую и заночевать. И теперь она дотряслась в троллейбусе до работы и наверняка собирается высказать все, что обо мне думает.

Перспектива была не из приятных, и в другой раз я бы ни за что не решился взять трубку. Но тут случай был особый – наши встречи все равно нужно было прекратить – хотя бы на месяц. И я решился.

– Алло…

– Здравствуйте! – взволнованно проговорил кто-то на том конце ангельским голоском. – Евгений Иваныч?

– Да, – растерянно проговорил я, – Иваныч…

– Это вас беспокоят из «Риналт-сервиса»…

«Риналт-сервисом» называлось то самое агентство, в которое я так и не попал на собеседование. Естественно, я здорово удивился и даже не нашелся сразу, что сказать.

– Алло! Евгений Иваныч! Вы меня слушаете? – забеспокоилась на том конце секретарша.

– Слушаю-слушаю… – сказал я.

Киска она, конечно, была выдающаяся, особенно в некоторых местах, но не про меня. А их «Риналт-сервис» мне теперь был нужен, как зайцу стоп-сигнал. В общем, я досадливо поморщился, а секретарша после едва уловимой паузы и какого-то шороха вдруг затараторила как из пулемета:

– Евгений Иваныч! Мне от имени руководства поручено извиниться перед вами за вчерашнее недоразумение! Роланд Альбертович лично просмотрел сегодня вашу анкету! Понимаете – лично! И очень хочет с вами переговорить! Понимаете?

– Да, только… – попытался втиснуться я.

– Вы слышите, Евгений Иваныч? У него сейчас важный звонок по второй линии, но, как только он освободиться, я вам сразу перезвоню! Обязательно подождите! Вы поняли?..

– Да, только… – снова проговорил я, и тут в трубке раздались короткие гудки.

Все это, конечно, была ерунда. Я пожал плечами, положил трубку и снова двинулся к двери. У Лельки был небольшой шанс дозвониться ко мне в этот короткий промежуток, но она его не использовала. Вспомнив о Лельке с ее дурацкими звонками, я вдруг подумал, что и эта курица-секретарша тоже теперь будет меня донимать, и решил, что лучше потратить еще пару минут, но распрощаться с этим чертовым «Риналт-сервисом» раз и навсегда.