Крутая парочка
Шрифт:
Ибсен выглядел маленьким и жалким, лежа на койке, перевязанный с головы до ног и присоединенный проводами к целой батарее аппаратов. Никто не сидел рядом с ним, моля бога о его спасении. По словам медсестер, никто не приходил навестить беднягу, хотя его босс в клубе “Мальчики будут девочками” был уведомлен о случившемся и должен был сообщить об этом друзьям Ибсена. Очевидно, таковых у него не имелось. К тому же тот факт, что его превратили в кровавое месиво, мог удержать знакомых от дальнейших контактов.
— Вы слышите меня, мистер Ибсен? — спросила Лиска в третий раз.
Он лежал лицом
— Мы доберемся до тех, кто сделал это с вами, — пообещала Лиска.
Мысль о том, что это сделали копы, осквернив свой мундир, вызывала у нее тошноту. Вред причинен не только Кену Ибсену. Это отразится на имидже департамента, на доверии граждан к тем, кто должен их защищать. Она ненавидела Огдена и Рубела за то, что они обманули это доверие. А еще за то, что они подорвали ее веру в сообщество полицейских, служившее ей второй семьей большую часть жизни.
Лиска не была наивной, она знала, что среди копов достаточно дряни. Но убийство или даже попытка убийства? Все в ней восставало против этого, хотя Кен Ибсен являлся живым доказательством — вернее, еле живым.
— Они ответят за все, — прошептала Лиска и вышла из палаты.
Дежуривший у двери патрульный читал рыболовный журнал. Согласно бирке, его звали Хесс. Толстяк, дожидающийся пенсии или сердечного приступа — в зависимости от того, что наступит раньше. Его ухмылка при виде Лиски означала: “Надо же, баба-сержант!” Лиске захотелось вышибить из-под него стул или выхватить из рук журнал и огреть им его по голове, но она не могла себе позволить ни того ни другого.
— Из какого вы участка, Хесс?
— Из третьего.
— Вы знаете, почему вас прислали сюда, в центр города?
Он пожал плечами:
— Чтобы охранять этого парня.
Хесса явно не интересовало, почему эту работу не поручили кому-нибудь из главного управления. Он был рад возможности освежить знания об удочках и наживках. Лиска настояла на человеке со стороны, опасаясь, что солидарность среди патрульных управления подвергнет Ибсена риску. Эта дурно понятая солидарность уже уничтожила улики на месте гибели Энди Фэллона, когда первый патрульный, откликнувшийся на вызов, впустил в дом Огдена и Рубела. Впрочем, Лиска не была уверена, что дежурство у двери такой дубины, как Хесс, не кончится так же плохо.
— Каслтон приходил сюда? — осведомилась Лиска.
— Нет.
— А кто-нибудь еще из департамента?
— Нет.
— Если кто-то, кроме врачей и сестер, зайдет в палату, меня следует сразу же уведомить.
— Угу.
— Кто бы ни зашел сюда, оторвите задницу от стула и смотрите через стекло! Я, например, могла бы убить его пять раз, пока вы тут сидели, думая о приманках и блеснах.
Хесс надул губы: ему явно не понравилось, что его поучает женщина.
Спускаясь в лифте. Лиска думала об Огдене и Рубеле, о том, как далеко они могут зайти и не предпримут ли очередную попытку добраться до Ибсена здесь, в больнице. Конечно, это страшный риск, но если они замешаны в убийстве Эрика Кертиса и гибели Энди Фэллона, если они могут сделать с человеческим существом
Впрочем, не исключено, что они не хотели убивать Ибсена. Живой, он служил более устрашающим символом, если им нужно было предупредить, чтобы не совали нос в их дела. Лиска не могла понять только, почему, они ждали до сих пор. Почему не действовали, пока шло расследование. Может быть, сам Ибсен тревожил их не так сильно, как ее стремление открыть дело заново? Ведь пока она не вмешалась, словам Ибсена никто не придавал особого значения.
Выходит, Ибсена искалечили в качестве примера для нее, и она все-таки является причиной того, что он угодил на больничную койку?..
Чтобы поймать Ибсена в переулке, Огден и Рубел должны были следить за ним. Возможно, они наблюдали и за ней. Подобное всеведение плохо ассоциировалось с этой парочкой. Впрочем, они действовали не в одиночку. Спрингер, например, подтвердил их алиби, а Данджен уверял, что в департаменте нет недостатка в неприязни к геям. Но сколько копов могут дойти до разбойного нападения и убийства?..
Лиска вышла из лифта, опустив голову, погруженная в размышления о том, что ей надо сделать в первую очередь. Она хотела позвонить последнему напарнику Эрика Кертиса по патрулированию. Как его зовут? Энгл. Кроме того, Каслтон поручил ей выяснить в БВД содержание разговоров с Ибсеном. Но сначала нужно позвонить Ковачу, сообщить новости об Ибсене и узнать насчет обыска у Нила Фэллона. Возможно, он сейчас в кабинете судьи Лундквиста.
Вынув из кармана сотовый телефон. Лиска стала подыскивать спокойное местечко — и увидела на расстоянии десяти футов от себя Рубела в штатском, который стоял у колонны, глядя на нее. Она заметила, что он держит что-то в руке, и на мгновение ее сердце перестало биться. Потом кто-то толкнул ее сзади, и Рубел двинулся вперед, одной рукой надев зеркальные очки, а другую сунув в карман пиджака.
— Что вы здесь делаете? — осведомилась Лиска, преградив ему дорогу.
— Прививку от гриппа.
— Ибсена охраняют.
— А мне какое дело? Он не имеет ко мне никакого отношения.
— Вы правы. Это о вашем напарнике он собирался кое-что рассказать.
Рубел пожал плечами:
— Огден чист. Недаром, в БВД считали, что не стоит слушать этого парня.
— Очевидно, кое-кто думал иначе. У него осталось мало зубов, но язык цел, так что через пару месяцев он сможет говорить.
— Я уже сказал Каслтону, что ничего об этом не знаю, — заявил Рубел. — Огден, Спрингер и я играли в пул в моем полуподвале.
— Это звучит, как “Собака съела мое домашнее задание”.
— Невиновным незачем думать об алиби. — Он бросил взгляд через плечо. — Прошу прощения, сержант, но мне пора…
— Еще бы — вы, Огден и ваши дружки-гомофобы невинны, как мальчики из церковного хора! — Лиска жалела, что слишком мала ростом, чтобы смотреть ему в глаза. — Позор на департамент навлекают не Эрик Кертис и Энди Фэллон, а громилы вроде вас, считающие себя вправе раздавить всякого, кто не соответствует их убогим представлениям о людском совершенстве. Вас следует гнать из полиции поганой метлой, и если я найду хоть клочок доказательств, вам не поздоровится!