Крутая волна
Шрифт:
— Складно написано, — соглашался Залетов. — Почти как у попа на молебне. Только вот одно не сходится. Ты землю мужику обещаешь, а у кого ее брать? У помещиков взяли и поделили, но опять же не поровну. Землю-то, ее не по дворам надо делить, а по душам. У меня вот их сам — вось- мой.
— А государственную повинность которые несут? — спрашивал Хлюст. — Им тоже поровну?
— Дак ежли государственну, тогда поблажку давать надо, — согласился Залетов. — Скажем, тем, кто с германцем али с
— Я за истинную свободу, за хорошую жизнь воюю, — терпеливо пояснял Хлюст.
— Ас кем воюешь-то? Разе оне тоже не хотят слободы и хорошей жисти? Я вот тебе без всякой политики объясню: мне твое дело не с руки, мне землю пахать пора, а то ребятишки помрут. Ты-то вот холостой, у тебя ни кола, ни двора, тебе заботу держать не об ком. А у меня семья.
— Ну и катись ты к своей семье! — свирепел Хлюст. — Кто тут тебя держит?
— Совесть, вот кто, — каждый раз пояснял Залетов, и каждый раз это окончательно выводило из себя Хлюста.
— А у меня, выходит, ее нет?! — кричал он. — Может, у меня вот тут больше скреЬет, чем у тебя! — Хлюст раздирал на себе рубаху, плевал под ноги и уходил.
— А можа, и верно скребет? — всякий раз запоздало спрашивал Залетов и неизменно добавлял: — А можа, и в другом каком месте у его скребет. Это он перед тобой выхваляется, чтобы, значит, уломать тебя. Только ты ему не верь, поддельное все это, как тот рупь, который он показывал. Похоже вроде, а как на зуб попробуешь, не тот скус получается.
Однажды, где-то уже под самым Воронежем, когда за ними гнался большой конный отряд, Залетов, покосившись на возницу, шепнул:
— Как вон в те кусты заедем, кони попридер жат ход, так ты вывались из ходка-то. В кустах не заметят, да ц некогда им искать. А я опосля тебя. Только ты никуда не уходи, лежи под кустом, а я примечу, где ты выпадешь, потом найду, ты на мой голос отзовись.
Прыгая, она за что-то зацепилась, ее чуть не затащило под заднее колесо, потом юбка разорвалась, она упала в примятые повозкой кусты и сильно оцарапалась. Но собрала все силы и отползла в густую поросль молодняка. «Господи, кажется, пронесло, возница не заметил…»
Но ее заметили преследователи, и не успела она отдышаться, как над самой ее головой раздал- оглушительный конский всхрап и сверху звонко крикнули:
— Эй ты, встань, гад!
Ирина подняла голову и увидела над собой вздыбленного коня, непомерно длинного седока в островерхом шлеме и занесенную над ним ослепительно сверкнувшую в лучах заходящего солнца саблю. Она вся сжалась, ожидая, что вот сейчас, через секунду, сабля обрушится на
Но удара не последовало, наверху сплюнули и с досадой сказали:
— Тьфу ты, черт, опять баба! И откуда они тут берутся?
Тут она услышала знакомый голос:
— Эй, служивый, погоди — ко!
Она подняла голову, и увидела, что всадник вкладывает саблю в ножны, а лошадь, опустив морду почти к самым ногам Ирины, пытается, ущипнуть черными толстыми губами траву. А через поляну, прихрамывая, бежит Залетов и машет руками:
— Погоди, говорю, не бери грех на душу.
— Кто таков? — сурово спрашивает его всадник.
— Из их банды мы, только не ихние. Оне нас с поезду сняли… При ей вот большевик был, он стрелял в их… Так они тоже его убили… — едва справляясь с одышкой, торопился объяснить Залетов.
— А ты, часом, не брешешь? — недоверчиво спросил всадник, все еще держась за эфес сабли.
— Вот те крест! — истово перекрестился Залетов.
— Ну ладно, не до вас тут! — Всадник пришпорил коня и поскакал через поляну догонять своих, однако на опушке поляны обернулся и крикнул: — Идите вон в то село, там у нас штаб!
Пока добрались до села, совсем стемнело, но первый же встречный объяснил, где штаб:
— Если вот этим проулком свернуть, так шестой дом будет по правую руку. Там во дворе фонарь горит.
Под фонарем сидел пожилой мужчина без шапки, в кожанке, перепоясанной широким ремнем, с него свисала между колен большая деревянная кобура, она моталась в такт с привешенной к суку старой яблони зыбкой, в которой надрывался от крика ребенок.
— Вы тут начальник? — спросила Ирина.
— Допустим. — И досадливо поморщился: — Куда же она запропастилась? И чего он орет? Ладно бы голодный, а то ведь недавно обе груди высосал, паршивец.
— Наверное, мокренький. — Ирина подсунула руку под маленькое тельце. — Так и есть.
Она нашла в изголовье сухую тряпку, но перепеленать ребенка ей никак не удавалось, он все развертывался. Тогда Залетов, отстранив ее, сделал это быстро и ловко.
— Смотри-ка, умеешь, — похвалил его начальник. — Сколько ты их напеленал?
— Ежли считать померших, то одиннадцать.
— Ишь ты, а с виду такой неказистый. Кто будешь?
— Воронежской губернии, деревни Шиновки житель. А ты?
— Я-то тверской. Да не о том я тебя спрашиваю. Из каких будешь?
— Мы-то? — переспросил Залетов. — Пока из бандитов.
— Вот даже как?
Тут вмешалась Ирина и обстоятельно рассказала об их злоключениях.
— Так, так, — неопределенно сказал начальник, — А документы при вас есть?