Крутая волна
Шрифт:
Наталья стояла в кухне у окна, прислонившись лбом к стеклу. Когда он подошел и легонько дотронулся до ее плеча, она вдруг вся сжалась, точно ожидая удара, и закрыла лицо руками.
— Уйдите, — тихо попросила она.
Но Гордей стоял рядом и смотрел на ее вздрагивающие плечи, на раскиданные по ним локоны волос, вдыхал их непривычный запах и слышал, как стучит у него в висках кровь.
— Уйдите, — еще тише попросила она.
Гордей на цыпочках отошел, вернулся в комнату и вздрогнул от резкого крика:
—
Он погрозил попугаю кулаком, и тот радостно возвестил:
— Попка — дурак!
Попугай довершил впечатление неожиданности и несуразного переплетения событий этого дня.
Идти на корабль, не хотелось. Неожиданное признание Натальи перевернуло в Гордее все, мысли и чувства перепутались, ему надо было разобраться в них и, главное, выяснить свое отношение к Наталье.
Он выбирал улочки потише, где шум города не мешал ему думать. Так незаметно для себя он оказался на кладбище. Там кого-то хоронили. Ни гроба, ни могилы не было видно, их загораживала темная толпа людей. Гордей стал в сторонке.
Маленький попик, встряхивая темной гривой волос, старательно выводил:
— «Во блаженном успении вечный покой по- даждь, господи…»
Дьякон тонко подвывал:
— «Ве — ечна — ая па — амять…»
Двое или трое нехотя крестились, остальные, зябко втягивая голову в плечи, угрюмо молчали. Слышно было, как тихонько позванивали цепочки кадила, над обнаженными головами людей повисли клочья синеватого дыма.
Сухо постукивали о крышку гроба мерзлые комья земли. Так же сухо падали в морозный воздух редкие слова:
— Отмучился, сердешный.
— И — эх, жисть!
— А хоть какая она ни есть, а все жизнь.
Кто-то примирительно подытоживал:
— Все там будем. ’
Люди торопливо расходились, на снегу остался темный холмик земли да грязные следы людей.
Гордея почему-то разозлила поспешность, с которой все это было сделано. Особенно хотелось возразить сказавшему о том, что все там будем. В этих словах было что-то покорное, рабское, безнадежное. «Ну и что? — мысленно возражал Гордей. — Значит, жди, когда твой черед придет? А до этого живи как живется? А я сам хочу быть хозяином своей жизни!»
На корабль он вернулся уже в сумерках. На палубе было пустынно, только вахтенные зябко жались к надстройкам. Снег вот уже несколько дней не счищали, и на лем тоже лежали гряз ные следы. «Пора бы и боцмана назначить, — подумал Гордей, — а то вон как все запустили».
В кубрике было душно — давно не проветривали. Все матросы сгрудились возле стола, где Заикин что-то читал. Приход Гордея прервал чтение.
— Ну как? — спросил Заикин.
— Все в порядке.
Заикин кивнул и начал опять читать:
— «Земля должна принадлежать тем, кто ее обрабатывает…»
—
Но и его перебили:
— Иди ты со своей Прорвой… Дай дочитать.
— А я мешаю? Читай, Николай, читай, это про нас. Давеча ты читал про эту самостоимость, дак это лишнее. Ты те книжки не носи. А вот про нас — надо.
Глава десятая
Утро выдалось по — весеннему яркое и теплое, матросы высыпали на верхнюю палубу, кое-кто даже снял тельняшку, чтобы позагорать. Но Карев, назначенный вместо Пузырева боцманом, быстро навел порядок.
— Я те покажу, сукин сын, как раздеваться без команды! — кричал он на Дроздова. — Али порядку не знаешь?
— А ругаться — это порядок? — огрызнулся Дроздов, натягивая тельняшку. — Чать теперь не царский режим.
За Дроздова заступились еще несколько че ловек.
— Ты, боцман, не ори, а то и тебя, как Пу зырева…
— Не стращай, не боюсь, — сказал Карев, однако тон сбавил и даже пояснил: — Я ж, братцы, службу справляю.
В это время прозвучал сигнал общего сбора. Когда вся команда выстроилась на юте, дежурный по кораблю Мясников объявил, что с сегодняшнего дня для поддержания порядка на каждом корабле предписано иметь дежурный боевой взвод, а потому сегодня на дежурство заступает минная часть.
Сообщив об этом, Мясников приказал разойтись и направился в дежурную рубку, не обратив внимания на то, что его распоряжение не выполнено: матросы не расходились.
— Ребята, тут что-то неладно: для чего взвод?
— Опять что-то замышляют.
— Заикин где?
Заикина на корабле не было. Он пришел только к обеду и объяснил, что дежурные взводы назначаются по распоряжению местного флотского комитета. Им же дано указание задерживать и арестовывать лиц, призывающих к гражданской войне.
— Милюков послал ноту союзникам. Временное правительство хочет продолжать войну. Более того, оно признает все обязательства, принятые по договорам с союзниками еще царским правительством.
— Ишь чего удумали!
— Долой Временное правительство! Долой войну!
Митинг начался сам собой, Заикину даже не пришлось открывать его. К удивлению всех, первым заговорил молчаливый, никогда не выступавший до этого матрос Берендеев:
— Чужое у нас таперя правительство-то. Ране царица — немка Расеей распоряжалась, а таперя бог знат хто. А указы все одно те же: воюй! Однако народ не хочет. А народ, он что такое? — спросил Берендеев и сбился. Он сердито дергал себя за ус, щипал за ухо, а объяснить, что такое народ, не мог.