Крутыми верстами
Шрифт:
Разговаривая по телефону, Дремов услышал характерный гул перегруженных бомбардировщиков. А вскоре из-за тучи, сгустившейся под горизонтом, словно из бездонной пучины, вынырнул огромных размеров черный клин. Один за другим вражеские самолеты разворачивались в сторону плацдарма.
Упреждая авиацию, начала свой огневой налет вражеская дальнобойная артиллерия, а в лесу перед правым флангом полка взревели танковые двигатели.
Трудно сказать, что осталось бы от полка, если бы не чудо: вначале головное звено, а затем и остальные самолеты сбросили бомбы на тот участок леса, где сосредоточились немецкие танки. Из разрывов вырвалось всего несколько машин. Однако они все же рванулись в
— Что же вы смотрите, черти, — выругался Дремов, показывая Сомову на продвигавшиеся танки.
— Снарядов-то с гулькин нос, — проговорил Захар, прикрывая ладонью рот, словно боясь, чтобы его не подслушал противник. — Надо бить только наверняка. — Помолчав, закончил: — У него, видать, тоже не жирно, раз бьет по пехоте бронебойными.
— Согласен! Подпускай!
За лощиной застрочил станковый пулемет. Длинные очереди разнесли в клочья первую цепь вражеской пехоты. Следовавшая за ней еще одна зеленая волна также быстро редела. Казалось, что еще какие-то секунды, и атака врага захлебнется, но трепетный стук «максима» внезапно оборвался. Вслед за ним умолк еще один пулемет. «Дело дрянь», — подумал Дремов, наблюдая, как вражеская пехота ускоряет шаг.
В неглубоком осыпавшемся окопе, вероятно, оставшемся еще с сорок первого, заняло оборону стрелковое отделение, и, когда умолкли пулеметы, отделенный позвал:
— Федор! Ершов! Где ты?.. — Ответа не было. «И этого черт проглотил», — заскрипел зубами отделенный, глядя, как вражеская пеХота перешла чуть ли не на бег. Когда же она подошла совсем близко, появился Ершов.
— Где тебя, старого хрыча, носит нечистая сила?! — не столько от злости, сколько от радости выругался отделенный.
Федор не обиделся. Бросив на бруствер пулемет, начал бить длинными очередями, а когда пехота залегла и стала отползать назад, негромко заговорил, как бы объясняя самому себе:
— Ох и жаль сержанта! Здорово его шибануло. Видать, контузия.
— О чем бубнишь себе под нос? — подал голос отделенный.
— Сержанта, говорю, Ладыгина, шибануло. Снаряд воткнулся рядом. Счастье, что не треснул. Должно быть, этот, что по танкам, броневой. Жаль сержанта. А возможно, еще и оклемается.
Перезаряжая пулемет, Федор не заметил, как сбоку подошел вражеский танк. Он ни сам не успел укрыться, ни бросить на дно окопа пулемет. Танк был совсем рядом…
Очнулся Федор, задыхаясь от табачного дыма, когда на улице было совсем темно, увидел склонившегося над ним санитара. Широко двигая руками, санитар бинтовал ноги желтым бинтом. У изголовья Федора копошился еще один солдат. От него и несло едким дымом. Задыхаясь, Федор слабо прохрипел:
— Брось! Не трави душу своим табачищем! — На том и смолк — одолела боль. Но перед глазами продолжал мельтешить куривший цигарку солдат. Весь в поту, с потеками грязи на лице, тот не переставал что-то мотать вздрагивавшими руками. Федор услышал, как он, выплюнув догоревшую цигарку, глухо пробасил:
— Что теперь делать, коли гусеницей его вон как…
Федор не знал, о ком идет речь, как не знал он и того, что только сейчас его вторая рота удачно завершила контратаку и отбросила вражескую пехоту на исходный рубеж… Что и на других участках враг не имел успеха…
* * *
На плацдарме установилась мертвая тишина.
— Так
— Вот он, легок на помине, — увидев приближавшегося комбата, ответил Великий.
— Давай его сюда, в окоп. — И, обращаясь к комбату, добавил: — Доставай карту, Заикин!
Дремов положил свою карту рядом.
— Задержались мы с этой вражеской контратакой, а теперь надо торопиться. Ты уже знаешь, что полк имеет задачу к утру перевалить через возвышенность. Задача, как сам понимаешь, не из простых, и, чтобы ее выполнить, тебе придется совершить особый маневр. Пойдешь ты не по прямой дороге, которую противник наверняка перекрыл, а в обход лесного массива так, чтобы забраться побыстрее и поглубже в тыл, а как выйдешь к деревне Савранке, так и закрепишься там, пока мы главными силами будем прорываться с фронта. Надо полагать, что твое появление в Савранке заставит противника поспешить с отходом, чтобы не остаться в «мешке». Да смотри, не напорись сам на засады. Сигналом для начала твоего выступления будет первый огневой налет нашей артиллерии перед фронтом главных сил. Если задача ясна, задерживать не буду. Отправляйся, в твоем распоряжении часа полтора.
— Все ясно, — ответил Заикин и поспешил к своему наблюдательному пункту. «Ох и мало времени!», — подумал он, перебирая в уме, что еще надо успеть сделать. Но тут со стороны противника в небо взвилось несколько осветительных ракет. Вслед за ними полоснула длинная пулеметная очередь.
Заикин бросился вперед. В один миг оказался в глубокой лощине, вдоль которой то в одиночку, то небольшими группами, словно муравьи, передвигались солдаты — одни от переднего края к речке, другие обратно. Позвякивали котелки, фляги, кое у кого бряцало оружие. Одни несли термосы, другие, обливаясь потом, согнувшись под тяжестью, несли к переднему краю обитые железным обручем ящики с патронами, гранатами, запалами. И хотя не рвались снаряды, а пули визжали лишь изредка и высоко, в движениях людей чувствовалась заметная настороженность. Многие из них передвигались молча. Скупые, как бы случайно оброненные слова слышались лишь изредка.
Преодолевая канаву с тухлой грязью на дне, Заикин уловил донесшееся из темноты шуршание травы и приглушенный говор.
— Кто там? — спросил он.
— Это мы, санитары.
Выбравшись наверх, Заикин узнал санитара второй роты. Тот бинтовал какому-то солдату раненую ногу. Рядом стоял на коленях другой пожилой солдат. Что-то подсказывал.
Раненый лежал на разостланной плащ-палатке. Запрокинув голову, жадно захватывал полуоткрытым ртом сырой воздух. Посветив фонариком, комбат увидел на ноздреватом, иссеченном оспой лице ржавые с проседью усы, сразу узнал: «Федор! Ершов!» Захотелось хотя бы чем-то помочь солдату, но чем? Приблизившись, Заикин присмотрелся, подержал его за руку, но Федор не открывал глаз. В какой-то миг его беспомощное тело с забинтованными ногами еще больше выпрямилось. Послышался тяжелый вздох.
— Вот те и Батя! Отбегался, значит, отвоевался, — прогудел санитар, как бы угадав мысли комбата.
Поднимаясь, Заикин разобрал еле слышные слова:
— А ты, комбат, смотри! Поберегись…
Заикин почувствовал ком в горле. Оглянувшись, он поторопил санитаров:
— Так вы, хлопцы, давайте Батю быстрее к врачам.
* * *
Скоро полк перешел в наступление. Противник, застигнутый врасплох, начал поспешно откатываться на запад. Однако проходившие среди холмов дороги и все сколько-нибудь доступные для наступления направления он перехватил мелкими пехотными подразделениями, усиленными отдельными орудиями, а кое-где и танками.