Крутыми верстами
Шрифт:
Дремов не удержался, похвалил полкового инженера:
— Умница Бойченко, везде успевает!
Еще не осела от взрывов земля, как где-то в том районе послышалось громкое «ура!». Дремов понял, что там перешел в атаку батальон Лаптева.
— Что слышно от Заикина? — спросил он у начальника штаба, расположившегося со своими помощниками поблизости.
Ответ начальника штаба был неутешителен и обеспокоил Дремова. Он нервно стиснул кулаки и, о чем-то подумав, приказал:
— Посылай верхом офицера! Пусть проскочит в обход. Связь с батальоном установить, хоть кровь из носа!
Противник атак не прекратил. Над НП полка визжали
К раненому командиру подбежал ординарец. Пошарив в противогазной сумке, выхватил из нее индивидуальный пакет, но пальцы тряслись, сделались непослушными.
— Тьфу ты, стерва! — выругался солдат, дернув нитку на пакете зубами.
Дремов, закусив нижнюю губу, не обращал внимания ни на волнение солдата, ни на появившегося фельдшера. Ему было не до них. Переступая с ноги на ногу, он переводил напряженный взгляд то на подходившую небольшую колонну вражеских танков, то на скаты высоты, где с новой силой разгорался бой первого батальона.
Приказав Сомову поставить перед танками заградительный огонь, он вскоре убедился, что этого далеко не достаточно. Доложил о создавшейся перед фронтом полка обстановке в дивизию, но и оттуда ничего утешительного не получил. Тяжелый бой продолжался и перед фронтом других полков, и комдив был вынужден задействовать все имевшиеся у него резервы. «Значит, надо выжимать все до последнего у себя», — заключил Дремов и, когда стало ясно, что Лаптев своими силами дольше сдерживать натиск танков не сможет, поставил на прямую наводку две последние батареи из своего резерва. Но тут случилось непредвиденное: часть танков, а в последующем и пехота отвернули в сторону и бросились на высотку, на которой размещался полковой НП.
Когда воздух над высотой пропороли очереди крупнокалиберных пулеметов, а у ее подножия разорвалось несколько танковых снарядов, Дремов услышал выкрики сержанта-связиста:
— Кончай жевать! Вон танки на нас валят. Бери гранаты!
В ту же минуту в окопе рядом зарокотал пулемет. Дремов увидел, что сержант-связист, сросшись с бруствером, посылал в сторону противника одну за другой прицельные очереди. Не отставал от сержанта и солдат. Перезаряжая диск за диском, он бил по приближавшейся пехоте из автомата, когда же к высотке подошли танки, выхватил из ниши связку гранат и бросился против одного из них. Дремов только теперь узнал, что это был тот самый солдат-связист, который тогда в обороне панически бежал от вражеского танка.
После отражения атаки сержант нашел солдата недалеко от подожженного танка. У того на детском лице светилась улыбка исполненного долга. Понял, что рядом с ним находится сержант, потянулся к нагрудному карману.
— Отошли домой, — прошептал он, протягивая замусоленный треугольничек…
7
Когда уже было хорошо видно расположение роты, занявшей оборону вдоль неглубокой канавы, над головой комбата взвизгнула короткая пулеметная очередь. Свалившись в бурьян, он понял, что по нему стрелял пулемет, расположенный где-то рядом, на фланге роты.
— Что за черт?! — выругался Заикин, прижавшись к земле, а про себя подумал: «Вроде свой, но рисковать не стоит. Даст еще очередь, и конец…»
Спустя несколько минут комбат, взглянув в
— Какой шайтан?!
— Никакой не шайтан! Комбат я! Понял? — прокричал Заикин в ответ.
Солдат вскинул голову и, присмотревшись, бросился к комбату. Часто моргая узкими глазами, солдат скривился, его жидкая седеющая бороденка вздрогнула. Прижимаясь к Заикину, он с волнением повторял:
— Наша комбата! Наша комбата!
Хлопая солдата по спине расслабленной рукой, расчувствовался и комбат.
— А обзываешь шайтаном, — улыбнулся он. — Да еще и строчишь из пулемета.
Солдат мотнул головой в сторону канавы, где находился его окопчик.
— Командира приказай, окопа копай, немец стреляй. Чуть тебя не убил!
— Где командир? — спросил комбат, торопливо пробегая взглядом по расположению обороны.
— Там командира, — указал пулеметчик куда-то в сторону.
Взглянув еще раз на солдата, Заикин поторопился к ротному, а встретив пробегавшего мимо автоматчика, позвал:
— Солдат!
— Слушаю, — остановившись, ответил автоматчик.
— Где Светличный?
Солдат не торопился с ответом. Посмотрев на комбата усталыми глазами, нехотя кивнул вперед:
— Тут они, в окопе, только, кажись, уже отвоевались…
Заикин не дослушал последних слов. Пошел широкими шагами вперед, устремляя взгляд то в конец канавы, то в сторону большака, где после небольшого затишья бой заклокотал с новой силой. «Отвоевался? Такого не может быть», — думал комбат о ротном, а когда солдат, выбежав вперед, наклонился над замаскированной ячейкой, Заикин подошел к нему. Остановившись, почувствовал, как зазвенело в ушах. Взбудораженная кровь, казалось, мгновенно остыла: в глубокой, узкой щели, очень похожей на могилу, лежал, вытянувшись во весь рост, младший лейтенант Светличный. Его лицо тускло серело, заострившийся нос и посиневшие губы застыли, а широко открытые немигающие глаза уставились куда-то далеко, в одну точку.
Увидев комбата, он болезненно пошевелил бескровными губами. Его руки потянулись вдоль тела, а в горле что-то захрипело. Заикин понял, что ротный, напрягая последние силы, намеревался что-то сказать, доложить о роте, но не смог.
— Что с командиром? — неожиданно выкрикнул комбат, обращаясь к солдату.
— Пропороло их… Пулеметной очередью в живот… Утром, когда поднялись в атаку…
Светличный не сводил с комбата глаз, видно, боролся со смертью, стремясь еще прожить хотя бы те немногие минуты, которые потребуются для доклада о том, как рота воевала, выполняя его приказ. Он еще больше вытянулся и, пытаясь подняться, рванулся всем телом, но тут же снова упал. Голова стукнулась оземь. Посиневшее лицо скривилось в еле уловимой улыбке, на верхней губе, казалось, все еще подрагивавшей, взъерошился белесый пушок.
Заикин поднялся. Рядом, над окопом, обнажив головы, стояли Кузьмич и автоматчик.
После ранения Светличного командование ротой принял на себя старшина Хоменко, но он не знал ни поставленных роте задач, ни установленных ей для связи с батальоном сигналов. У ротного он не стал допытываться, так как видел, что тому тяжело и без его вопросов. Но чувствовал он всем нутром, что и там внизу, у оврага, и у гребня лесистой высотки вели бой свои.
Туда и спешил он пробиться с ротой. Был уверен, что в том направлении наносят удары и другие роты батальона.