Крылатое племя
Шрифт:
доказывать, что вел только предупредительный огонь.
Эти несколько эпизодов вспомнились мне при взгляде на приказ, присланный Столярским. [14]
А. Степанов. В окруженном Уральске
Февраль и март 1919 года явились началом наступления белых армий по всему фронту.
Контрреволюционное уральское казачество, оправившись от поражения, которое ему нанесла 25-я
Чапаевская дивизия, и вдоволь снабженное английским снаряжением, вооружением и боеприпасами,
вражеском тылу. От фронта советских войск его отделяло расстояние в 120 километров.
В Уральске оживлялись контрреволюция и различные уголовные, деклассированные элементы.
Воинствующие хулиганы грабили оставшиеся невывезенными вагоны с мануфактурой и
продовольствием. Тут и там раздавались провокационные выстрелы. Группа бандитов пыталась взорвать
несколько вагонов со снарядами, но вовремя была замечена и уничтожена. Только высокая
революционная бдительность и дисциплинированность частей 22-й стрелковой дивизии, оборонявшей
Уральск, позволяли поддерживать в городе порядок и беспощадно расправляться с организаторами
бесчинств.
Самолеты нашего отряда получили приказ вылететь на станцию Алтата, что в 240 километрах восточнее
Уральска, и поступить в распоряжение 4-й армии. А мой «Фарман XXX» был оставлен для связи в
окруженной 22-й стрелковой дивизии. Кроме меня, в Уральске остались техник Порай и несколько
человек обслуживающего персонала.
В мою задачу входило главным образом доставлять в штаб пакеты с донесениями, а оттуда возить [15]
махорку, медикаменты. Иногда со мной летали представители командования дивизии.
Каждый полет через территорию, занятую противником, был сопряжен с большим риском. Нужно
сказать, что авиационный бензин для нас тогда стал музейной редкостью. Мы летали на так называемой
«казанской смеси». Этот суррогат горючего отличался особой требовательностью, о чем гласили надписи
на бочках: «При употреблении взбалтывать». А все дело заключалось в том, что смесь керосина и
газолина с более легкими веществами иногда вызывала реакцию, в результате которой выделялись
ниткообразные частицы, засорявшие жиклеры карбюраторов. Капризы этого «благородного» горючего
вызывали частые вынужденные посадки...
* * *
На третий день после начала осады города в Уральск прилетел из армии летчик Артамонов с секретным
пакетом для начальника 22-й дивизии.
Артамонов был моим старым товарищем. Вместе с ним мы работали в слесарной мастерской аэроклуба в
Петрограде, когда были еще солдатами старой армии, вместе закончили школу летчиков в Англии.
Теперь в одном отряде мы с ним защищали власть Советов.
Когда
Чтобы помочь Артамонову, я должен был полететь на станцию Алтата за новым винтом. Начальник
дивизии дал согласие на вылет и вручил мне пакет командующему 4-й армией.
Утром следующего дня мы с Пораем благополучно приземлились на армейском аэродроме. Выполнив все
поручения, привязали винт к гондоле, погрузили в самолет два мешка с медикаментами, на которых
Пораю пришлось сидеть, и пустились в обратный рейс.
Вначале все шло хорошо. Мы уже проделали больше половины пути и радовались, что через два часа
будем дома.
В районе станции Шипово наш самолет пересек [16] линию фронта и теперь летел над территорией, где
можно было часто видеть белоказацкие разъезды.
И тут случилось самое неприятное. Мотор вдруг перестал работать. Он заглох без обычного в таких
случаях чихания.
Я сразу развернул машину на 180° и пошел в сторону станции, надеясь дотянуть до своих. Но дотянуть
не удалось. Приземлились, не долетев километров пять.
Мы с техником сразу же приступили к устранению неисправности. Говорю «мы», хотя правильно сказать
«Порай». Я мог только помогать ему: подавать инструмент, держать детали.
Надо отдать должное Пораю: он великолепно знал свое дело и работал как артист. И все же не успел
прочистить жиклеры, когда из-за ближайшей возвышенности послышалась частая стрельба и донеслись
крики «ура».
Мы с беспокойством поглядывали в ту сторону, каждую минуту ожидая, что на гребень возвышенности
вымахнут казаки. Но их пока не было. Как потом выяснилось, наш кавалерийский эскадрон преградил
белоказачьему разъезду путь к самолету. Мы были бесконечно благодарны товарищам-кавалеристам, которые спасли нас от неминуемой расправы.
Но этим происшествием наши испытания не кончились. Самолет находился уже в 35—40 километрах от
Уральска, в районе станции Переметная, когда мотор опять забарахлил. Он стал давать перебои, а затем и
вовсе замолк. Значит, опять вынужденная посадка, и к тому же в самом гнезде белого казачества. Мы
хорошо знали их садистскую ненависть ко всему революционному. Белоказаки не щадили никого, кто
попадал к ним в лапы.
Развернув самолет на север, я решил планировать в степь, чтобы выиграть расстояние и время. Ясно
были слышны ружейные выстрелы и пулеметные очереди охотившихся за нами белоказаков, видны были
всадники, скачущие в сторону нашей предполагаемой посадки.