Крылатое племя
Шрифт:
тяжелые испытания, потерявшие всякую надежду встретить своих, они, как дети, радовались прибытию
самолета и прямо на руках понесли нас к комбригу. А наш старый испытанный «фарман», подхваченный
десятками пар рук, был мигом укрыт рядом с кирпичным домом. Вся эта незабываемая сцена
происходила под ураганным артиллерийским, пулеметным и ружейным огнем взбешенного неприятеля.
Комбриг Наумов встретил нас со слезами радости на глазах — [20] до того был взволнован
мужественный человек, не раз смотревший смерти в глаза.
— Мы сильно переживали, — говорил он, — видя, как вы мечетесь в воздухе, и боялись, что по ошибке
сядете к белякам. Хорошо, что ребята сообразили выпросить у какой-то женщины красную юбку и
смастерили подобие флага!
Комбриг рассказал, что его группа только что выдержала 36-часовой ожесточенный бой и отбила восемь
яростных атак белоказаков. Потеряв более 400 человек только убитыми, враг вынужден был отойти. Тем
не менее положение Наумова ничуть не улучшилось. Кольцо белого казачества вокруг его группы было
так же крепко, как и вокруг Уральска.
Вскрыв пакет и прочитав приказ, Наумов тут же карандашом на клочке бумаги написал ответ. После
этого мы распрощались с ним и снова поднялись в воздух. Для острастки я на бреющем полете сделал
три захода вдоль вражеских окопов, предоставив Пораю возможность «попрактиковаться» в стрельбе.
Враг тоже не дремал. Поэтому, когда через некоторое время мы приземлились в Уральске, обнаружили, что самолет продырявлен в девяти местах.
Я передал начдиву ответ комбрига. Но Наумову не суждено было соединиться с осажденным гарнизоном
Уральска. Вскоре после этого командующий 4-й армией приказал ему пробиваться на запад, к станции
Семиглавый Мар, на соединение с главными силами армии...
* * *
Шел второй месяц осады. Город кишел шпионами и контрреволюционерами. Поступали все новые и
новые сведения о поимке провокаторов и диверсантов, об обнаружении скрытой телефонной связи с
противником, была предпринята даже попытка угнать от здания штаба дивизии единственный броневик.
Только поломка какой-то детали помешала осуществлению этого подлого замысла.
Враг был коварен и изобретателен. Для передачи сведений он использовал скот. В распиленных и искусно
склеенных рогах коров, в заплетенных гривах и хвостах лошадей работники чека обнаруживали планы
[21] расположения наших частей, огневых точек и важных военных объектов. Коровы и лошади свободно
паслись и часто перегонялись с одного на другой берег Чагана, разделявшего наши и вражеские позиции.
Положение защитников города становилось все более тяжелым. Снаряды подходили к
пришлось организовать мастерскую для отливки пуль и для изготовления патронов. Не хватало хлеба, овощей и соли, а сахара давно не было.
Большой радостью для бойцов была махорка, которую доставлял им самолет. Ради этого ценного груза
пришлось на время отказаться в полете от общества Порая: вместо него я брал лишний мешок табаку.
По пять — шесть мешков втискивали в гондолу моего самолета снабженцы из полевого штаба 4-й армии
на станции Алтата, крепко опутывали их веревками. А я тащился с этим грузом, тревожно
прислушиваясь к рокоту мотора, каждую минуту ожидая сюрприза от «казанской смеси».
Но Порай был изобретательным человеком. Перед каждым полетом он проделывал целый ряд
манипуляций с капризным горючим, прежде чем залить его в бак, по нескольку раз процеживал жидкость
сквозь мелкие сита и в довершение пропускал через замшу. Поэтому вынужденные посадки стали
значительно реже.
Белоказаки, хорошо осведомленные, с каким грузом регулярно совершает воздушное путешествие мой
«Фарман XXX», при подходе его к Уральску открывали бешеный артиллерийский огонь.
Мне даже пришлось каждый раз менять направление подхода. Кроме того, зная, что казаки избегают
обстреливать город, так как у многих из них там находились семьи или родственники, я снижался и, едва
не задевая крыши домов, благополучно доходил до аэродрома.
* * *
Белоказацкое командование предпринимало отчаянные попытки овладеть городом. Но защитники
Уральска героически отражали атаки врага. [22]
В перерывах между боями наши бойцы и белоказаки иногда вели «задушевные разговоры».
— Эй вы, краснопузики! — кричали с другого берега Чагана. — А крепко мы вас поймали в мешок! Вот
скоро совсем завяжем его и вам будет хана! Все пойдете в Урал рыбу кормить.
Наши бойцы не оставались в долгу:
— Не говори «гоп», казура несчастная. Что-то долго вы этот ваш мешок завязываете. Неровен час, зубы
себе обломаете!
В ответ разъяренные казаки открывали беспорядочную стрельбу. .
* * *
В конце июня враг предпринял последний и самый ожесточенный штурм города. Погода этому
благоприятствовала: дождь лил как из ведра.
С вечера белые усилили артиллерийский обстрел наших позиций. Чувствовалось, что они готовятся к
атаке. Но откуда будет нанесен главный удар?
Город переживал напряженные часы.
Гарнизон был слишком малочислен, чтобы обеспечить прочную оборону на всех участках. В это