Крылатые люди
Шрифт:
В 18 часов по сигналу экипажи кораблей собрались для получения задания.
Командующий ВВС Жигарев извлек из кармана кителя свернутый вчетверо лист бумаги и, ко всеобщему удивлению, сказал:
— Я зачитаю обращение к вам Верховного главнокомандующего, написанное им от руки перед моим отлетом сюда.
"Летчики, штурманы, бомбардиры, механики и стрелки!
Фашистская клика в своей прессе и по радио обманывает мирное население Германии, говоря, что Военно-Воздушные Силы Советского Союза уничтожены, что ни один советский самолет не появится
Боевые орлы! Вы должны показать, что советская авиация есть и способна бомбить любую точку, любой объект фашистской Германии. Обрушьте свой смертоносный груз на логово фашизма — на Берлин, на его военные объекты. Народ, вся страна ждет от вас сокрушительного удара возмездия!.."
Георгий четко представил себе задачу. Он и раньше был уверен, что точкой прицеливания будет Берлин. И все же… Слушая срывающийся от волнения голос командующего Военно-Воздушных Сил, видя, как Жигарев вытер пот со лба, поправил фуражку, Молчанов почувствовал, что и у него к горлу подступает комок…
— Вылет по готовности, начиная с двадцати часов. Очередность: 1-я эскадрилья — Пусэп, на борту командир 81-й дивизии Герой Советского Союза Водопьянов. Затем 2-я эскадрилья — Курбан. Вылет со стоянок без выруливания на старт. Интервал одна минута. Есть вопросы?
— Ясно! — ответили летчики. Вдруг голос Курбана:
— У меня вопрос. Все смотрели на него.
— Что у вас?
— У меня нет штурмана корабля.
— Вот те раз… Кто штурман полка?
Молчанов, выступив вперед, доложил, что штурман есть, но Курбан ему не доверяет: молодой штурман допустил временную потерю ориентировки. Жигарев нахмурился.
— Разберитесь, назначьте другого.
— Другого нет. Лететь могу я, — предложил Молчанов, — если разрешит командир полка Лебедев.
Лебедев:
— У меня возражений нет. Командующий к Курбану:
— Вы удовлетворены?
— Так точно.
— Тогда по самолетам.
Время старта первой эскадрильи подошло. Почему тишина? Почему на кораблях не запущены двигатели? Неужели вылет отменяется?
К стоянке ведущего корабля эскадрильи Курбана мчится автомобиль. Из него выскакивает штабной офицер от командующего. Задирает голову вверх, кричит Курбану:
— Вы готовы к вылету?
— Так точно! — Командующий приказал немедленно вылететь вашей эскадрилье. Вылет первой задерживается. Повторяю: вылет со стоянок, интервал одна минута.
Команда на запуск.
Из своей хорошо остекленной кабины Георгий видел, как дружно, один за другим, закрутились пропеллеры сперва на их корабле и тут же на соседних кораблях их эскадрильи — слева, справа. В шлемофоне услышал голос Курбана:
— Жорка, ну как тебе нравится изменение очередности взлета?.. Дадут нам, первым, зенитки жару…
— Не дрейфь, Саша! — усмехнулся Молчанов. — Первым всегда лучше!
Курбан прибавил всем четырем дизелям газ, продолжая выдерживать машину на тормозах. Крикнул всем по СПУ: [1]
— Экипаж, внимание! Взлетаем!
Георгий
Как было условлено, с минутным интервалом взлетели и другие корабли их эскадрильи. Не делая круга, взяли направление на Лужскую губу — исходный пункт маршрута. Все на борту в лучшем виде. Георгий взглянул на крылья: на дизелях не видно следов выброса масла, «палки» крутятся исправно, мягко, не слишком шумно. Он поймал себя на мысли, что по привычке металлические винты корабля называет «палками», как в прошлом называли пропеллеры в авиации, когда выклеивались они из прочных пород дерева.
1
Самолетное переговорное устройство
Корабль над морем, на траверзе Таллина. Солнце спряталось в вечерней дымке, затянувшей бескрайние воды Балтики. Курбан приказал всем неотрывно следить за воздухом. Будто почуяв что-то, отдал приказ по СПУ:
— Управление огнем, ведение боя с воздушным противником возлагаю на штурмана корабля Молчанова!
Внизу все гуще сумерки, а над кораблем, где-то там, выше, такая яркая, веселая синь неба! Все на борту примолкли, в ушах только шуршание дизелей да резонирование каких-то дребезжащих предметов в штурманской кабине.
Светлая безлунная ночь. Видны очертания берегов Балтики, острова. Земля как бы уснула. Лишь где-то в стороне иногда вспыхивают зарницы артиллерийского огня. Чуть выдают себя поблескивающие лучи прикрытых сверху автомобильных фар — двигаются мотоколонны. Высота заданная — 6500. Впереди море и море. Полное впечатление неподвижности: так спокоен воздух. Летчикам Александру Курбану и Арсену Чурилину и управлять самолетом будто бы не нужно. Сказали умному кораблю: "На Берлин топай!", он и делает свое дело.
Курс 223°, скорость 380. Стрелки на приборах почти неподвижны, лишь чуть заметно их трепетанье; значит, живы. Но одна бежит по кругу — не знает устали… И бежит-то как!.. Нервными шажками, как-то быстрей обычного, — а может, только так кажется?.. Ее не слышишь, а словно бы со звоном бежит, и звон этот отдается в висках собственным пульсом. Георгий посматривает на эту стрелку часто и наконец, дождавшись, помечает время:
"22.30. Слева — Лиепая. Справа — Готланд. Курс 223°, Все в порядке".
То же молчание в шлемофонах: ни кашля, ни дыхания. Лишь шумно дышат дизели. Штурман периодически дотрагивается то до одного, то до другого щитка, прибора… Нет, не он. "Вот, подлый, надоел своим зудом нещадно!"
Как ни торопится секундная стрелка, а путь ее долог. За час надобно сделать 3600 шажков!
Георгий снова берется за карандаш, пишет в бортжурнале:
23.30. Впереди вижу остров Рюген: первая контрольная точка на побережье Германии. Сейчас повернем строго на юг. Все в порядке".