Крылатый воин
Шрифт:
Личному составу всех подразделений, расположенных на аэродроме, приказали построиться в парадной форме. Генерал со свитой расположился в тени недавно достроенного, двухэтажного здания штаба, а остальные парились на солнцепеке. Эннис-Менис толкнул хвалебную речь в адрес доблестной Пятой воздушной армии, после чего началась раздача наград. Майору Уилкинсу и мне вручили «Крест за выдающиеся летные заслуги». Это бронзовый крест, поверх которого четырехлопастной пропеллер, и пятью лучами, выходящими из четырех углов и образующими квадрат. Ленточка синяя с двумя белыми вертикальными полосками у краев и красной посередине. На реверсе ничего нет, можешь
Мероприятие продолжалось долго. К концу его я был мокрый от пота. Не предполагал, что на аэродроме Дободура столько летчиков, заслуживших награды.
После чего генерал Уайтхед собрал в инструкторской всех старших командиров, включая меня. Он решил поделиться своими соображениями, как правильно бомбить противника. Предлагал налетать днем несколькими эскадрильями и с большой высоты ровнять все с землей. К тому времени я уже знал, что боевого опыта у Энниса-Мениса нет, что он почти все время ошивался в штабах, занимался материально-техническим снабжением и прочими такими же опасными делами. В Пятой воздушной армии он занимался тем же. «Крест за выдающиеся летные заслуги» получил семнадцать лет назад за показательные полеты, причем был вторым пилотом. Во время посадки в Буэнос-Айресе они столкнулись с другим самолетом, и выжил все один человек. Угадайте, кто?
Мне его нудение надоело, поэтому ответил на его вопрос «Что скажите, парни?»:
— Генерал, японским зенитчикам даже целиться не надо будет. Пуляй в небо — в кого-нибудь да попадешь. Нашей армии хватит на десяток таких налетов. Потом вам будет некем и нечем командовать.
— Ты только что получил постоянное звание капитан, не так ли? — произнес он. — Поэтому ты уверен, что знаешь больше меня?
— Я получил звание за боевые вылеты. На сегодняшний день у меня их сорок два, — проинформировал его.
На этом разглагольствование старого болвана и закончились к радости всех присутствующих.
— Хорошо ты срезал этого РЕМФа (Rear Echelon Mother Figure — тыловой ублюдок)! — похвалил майор Уилкинс, который стал относиться ко мне теплее после того, как меня назначили командовать Восемьдесят девятой эскадрильей.
Зато подполковнику Дэвису мое выступление очень не понравилось:
— Мой однокурсник, служивший под командованием Энниса-Мениса, предупредил, что те, кто перечил генералу, оказывались в самых скверных местах службы. Так что в общении с ним лучше почаще повторять «Да, сэр!».
— Я не кадровый военный, мне это ни к чему. Закончится война, сразу уволюсь. А пока любое другое место можно считать поощрением в сравнении с боевыми вылетами, — легкомысленно отмахнулся я.
88
Вскоре я забыл о генерале Эннисе-Пенисе, сосредоточился на управлении эскадрильей. В нее пришло
Двадцать первого августа полетели всей эскадрильей вместе с «Митчеллами» из Тридцать восьмой бомбардировочной группы бомбить с малой высоты аэродром около деревни Дагуа западнее Вевака. Ведущими были мы, а соседи перенимали опыт. Нас прикрывали шестнадцать тяжелых истребителей «Молния» или, с моего легкого языка, «Две балки, одна зарплата». Дагуа — очень большой аэродром с взлетной полосой шесть тысяч семьсот футов (более двух километров), способный принимать тяжелые бомбардировщики. В северной части тридцать три ангара для самолетов разных типов, в центре — четырнадцать, в южной — тридцать два. Само собой, многие пустовали, но могли быть использованы. Защищали аэродром четыре зенитные батареи: две калибром двадцать пять миллиметров и по одной ста и ста двадцати семи.
Мы зашли с севера двумя волнами на высоте около двухсот футов. Первой строем пеленг, чтобы обработать аэродром на всю ширину, отбомбилась моя эскадрилья из двенадцати самолетов и сразу за нами — «Митчеллы». Использовали пятисотфунтовые бомбы, фугасные и фугасно-осколочные с замедлением взрывателя на двадцать две секунды. Зенитки лупили по нам почти в упор, благодаря чему попадали редко. Слишком быстро мы уходили из зоны обстрела. Серьезные повреждения получил только один «Митчелл», полетел на малой высоте к ближайшему американскому аэродрому.
Мы направились на базу с набором высоты. «Митчеллы» сразу отделились, полетели ниже, прикрывая своего «подранка». Южнее Дагуа на высоте около пятнадцати тысяч футов вертели карусель наши и вражеские истребители. Американцы называют такие бои собачьей свалкой. На стороне врага сражались около тридцати «Ки-61» «Хиен (Ласточка)», усовершенствованные копии «Мессершмитт-109».
— Поможем истребителям, — предложил я своим подчиненным. — Разбиваемся на пары, и каждый атакует свою цель.
Я знал, что гоняться за истребителями бестолку, у «Хэвока» скорость намного ниже. Подловил пару «Хиенов», когда после разворота выскочили прямо на нас.
— Сэм, бери второго! — приказал я своему ведомому Самуэлю Паркеру.
Японцы ждали нападения сверху, поэтому с запозданием среагировали на атаку снизу. Пулеметные очереди уже разматывали слева носовую часть «Ки-61», когда летчик попробовал уклониться. Я не отставал, пока у него не отвалилась большой кусок крыла слева, и самолет не ушел в штопор. Проводил почти до земли, зафиксировав победу на кинопленку. Чудь дальше упал, загоревшись, его ведомый, сбитый вторым лейтенантом Самуэлем Паркером.
Мы хотели вернуться в собачью свалку, но японские истребители покинули ее, потому что заканчивалось топливо. Счет был одиннадцать три в пользу американцев, которых в начале боя было раза в два с половиной меньше. Еще одна «Молния» дотянет до аэродрома, но выкатится за полосу и сгорит.
Две победы на счету бомбардировщиков, о чем я и доложил подполковнику Дэвису, который смотрел на меня виновато, как кот, случайно нассавший не в те тапки. Когда шел на доклад, обратил внимание, что штабные офицеры поглядывают на меня как-то не так. Появилась мысль, что меня разоблачили, узнали, что я не Шон Вудворд.