Крыло бабочки
Шрифт:
– Я тоже знаю... Сиреникса. Отлично его знаю, – сообщает Валтор.
Текна вздрагивает и заметно цепенеет. Еще живо в памяти томительное влечение, еще млеет где-то в омутах мозга влечение к Океану. Кажется, что тело всколыхнется сейчас, шагнет и поплывет за сильнейшим зовом. Но нет. Океан схлынул, Океан ушел, Сиреникс слился последней волной, а замерзшую фею согрел своими крыльями Блумикс.
Но Сиреникс оставил последний подарок. Открыл память. Текна помнит. А Валтор... Валтор нет. И несмотря на то, что фея в порыве злобы все ему высказала. Он был шокирован, по-настоящему. На Текну
Время – странная штука. Так странно течет: порой застывает на месте и ползет черепахой, а порой мчится быстрее гепарда. В последние дни время словно гналось за кем-то. Пришла пора осознать перемены, вернее, осознать, что зрело уже давно. Осознать, что уже не изменить, что уже прошло.
Текне было шестнадцать, когда она познакомилась с Тимми. И почти сразу он стал ее лучшим другом, а затем плавно перетек в предмет обожания. Тимми был родным человеком, близким человеком, да таким для нее и оставался, но... Любимым быть перестал. После подарка змея, после воспоминаний... Текна поняла, что все это время старательно пыталась убедить себя в том, что слепо, до блеска, до обожания любит Тимми. Почему убедить? Потому что сердце уже остывало, но привычка осталась, вот только любовь не горела. И не загорит больше.
И Текна где-то в глубине души думает, что, может быть, смерть Тимми была... Логичным завершением этих отношений, которых уже не было? Вернее, отношения были, прекрасные отношения, два близких человека, два самых лучших друга с полным совпадением интересов, но потом... Когда и где в алгоритм закралась ошибка? Когда появился вирус? Когда система начала работать неправильно?
Текна не могла отследить – процессор не мог считать память. Драйвера не полетели, но ошибка в системе возникла. И все. Туши свет.
Время скакало, а потом остановилось. И снова ползет черепахой. Хотя нет. Даже не черепахой, а улиткой, прилипая к любой поверхности. Серое, липкое, чужое.
– Из... Из воспоминаний Тимми? – задает логичный вопрос Текна. Ибо откуда бы Валтору знать это существо?
– Не совсем. Я... Знал именно его. Как живое существо, – сообщает Валтор. – Он был моим... Другом.
– Другом? – Текна, кажется, будто бы потеряла способность говорить. Она поднимает голову и смотрит на демона, сталкиваясь с его печальным выражением лица. Фея впервые видит такое выражение на лице Валтора с тех пор, как он оказался в этом теле.
– Да, – кивает Валтор, – мы познакомились при очень странных обстоятельствах, – заинтересованный взгляд Текны почему-то заставляет его продолжить, – в то время Ведьмы послали меня в Бескрайний Океан...
И демон, сам не замечая как, углубляется в воспоминания. Он вновь переживает те события, которые когда-то происходили в его жизни. Текна внимательно слушает, не рискуя перебивать, потому что сейчас ей предоставилась, вероятно, единственная возможность заглянуть в недушу демона и понять хотя бы немного его мысли.
И Текна потихоньку начинает узнавать Валтора. И Сиреникса. Змей предстает перед ней не с другой стороны, а скорее... Просто она лучше узнает это превращение. Судя по рассказу Валтора, это такой же загадочный змей, о котором мало что известно, но... Внезапно он приобретает какие-то
Один раз Текна даже не может сдержать удивленный возглас, когда Валтор сообщает ей, в каких еще отношениях находился со змеем помимо... Дружеских.
– Значит, вы были любовниками, – задумчиво произносит фея технологий, – то есть... Тебя и мужчины привлекают?
– Не сказать, чтобы очень, – замечает Валтор, а на его лице отражается неудовольствие, – Сиреникс – бесполое существо. Я не скажу, что он привлекал меня или что-то в этом роде, но...
– Сексом дружбу не испортишь?
– Именно.
– Знаешь, – Текна разминает костяшки пальцев и задумчиво смотрит на Валтора, – ты так рассказываешь о нем, будто это была... Единственная радость в твоей жизни.
– В каком-то смысле, так оно и есть, – соглашается Валтор, а Текна даже почему-то не удивляется. Лишь разглядывает демона немного по-новому, – у меня была долгая жизнь, но я не могу сказать, что она... Всегда радовала меня. Нет, умирать мне не хотелось. Жить мне очень даже нравилось. Но все это походило, скорее, на существование. Моя жизнь состояла из бесконечных приказов Трех Древних Ведьм, а Сиреникс был моим единственным другом. И по-своему меня понимал.
– Он стал твоим выходом из клетки? – вдруг с ужасом догадывается Текна. Валтор не отвечает. Но фея понимает, что докопалась до правды. Внезапно ей становится страшно. Как же жил Валтор. Он очень мало рассказал о том времени, больше говорил о том, как они с Сирениксом гуляли по разным планетам и проводили время в Магиксе, но опускал другую – основную – часть своей жизни.
Но, судя по выражению лица Валтора-Тимми, Текне лучше тактично промолчать. Она знает, когда лучше не задавать лишних вопросов. Если демону понадобится, он сам ей об этом расскажет.
– А почему ты говоришь, что... Был?
– Наши пути несколько разошлись, – и Валтор, сам не понимая почему, рассказывает Текне и эту историю. Тут фея технологий даже рот открывает, когда узнает, что причиной развала этой странной дружбы стала никто иная, как Дафна.
А в голове проносится воспоминание о том, как они с нимфой сидели на балконе в королевском дворце, и Текна узнавала ответы на свои вопросы, выпытывала у Дафны правду. Пожалуй, именно с той поры в их жизни все пошло как-то совсем не так. Но все же... Так странно. Валтор считал Сиреникса своим другом, а змей? Испытывал ли морской гад по отношению к демону похожие чувства?
Она рискует задать демону этот вопрос и получает в ответ безразличное: “Не знаю”.
А время продолжает ползти для Текны улиткой, ее эмоции будто бы подуспокоились, а сама фея впала в некую прострацию. Только не от горя уже, а... Она даже не знает, от чего.
Текну просто тихо разрывает на части. Ей впервые хочется просто сидеть и смотреть в пол, ни о чем другом не думая. Может быть, потому что сейчас она не одна? Присутствие демона успокаивает. Вернее, то, что он знает. И пусть он никогда не поймет ее горя, Текне достаточно того, что не она одна несет эту тяжкую ношу. Трое живых существ пострадали от Дракона. Три жизни пошли наперекосяк.