Крыло бабочки
Шрифт:
И между ними нет никаких препятствий, не поднимается предательски тонкая корочка льда. Все безнадежно и навсегда сломалось в тот день, когда Омега предстала перед ними в человеческом обличии в свой первый и последний раз, забрав с собой невыносимую, ранящую, глубокую и щемяще-нежную любовь, занозой бьющуюся в змее, мешающую ему соединиться с Дафной по-настоящему.
Теперь же никаких преград нет. И их силы переплетаются как никогда крепко, пуская друг в друге могучие корни, создавая нерушимую основу для их дуэта. Это плодотворно, даже исцеляюще действует на них, оба наливаются жизнью, не плескавшейся в них до этого времени.
Это чувствуют все, хотя и не могут осознать и описать словами. Зато они смотрят. Смотрят, перешептываясь без смущений, с легкой завистью провожая эту пару, молчаливую и величественную, пару, которой не свойственна крикливость или желание показать себя, но именно на них останавливаются взгляды, они ловят восхищенные улыбки, они врезаются в память. А нимфа и змей, кажется, и не замечают всего этого, лишь выполняя свои обязанности – посещать подобные мероприятия, мелькать то там, то здесь, имитировать бурную общественную деятельность, работать над собственным имиджем. Контакты налаживаются именно в такой непринужденной и расслабленной атмосфере. Брошенное то тут, то там слово дорогого стоит.
Мэтр, наконец, изволит появиться. Его встречают восторженными рукоплесканиями, пока он, чувствуя себя королем данного вечера и жизни вообще, усиленно и долго распинается о том, как много для него значит искусство, что именно он вложил в свои работы и что именно хотел передать. А в это время щелкают десятки телекамер, журналисты и работники различных каналов тут как тут. Завтра по телевизорам покажут короткие репортажи об этом событии, после чего оно канет в небытие. Пока же вечер только открывается, после продолжительной речи гостям предложено насладиться прохладительными напитками и посмотреть выставленные здесь картины, может быть, даже прикупить парочку.
Дафна и Сиреникс невозмутимо, даже нарочито лениво прогуливаются вокруг картин, замирая рядом с ними на несколько минут, задумчиво рассматривая их и пытаясь углядеть ту загадочную мысль, которую припрятал в них мэтр. По их лицам гуляют отстраненные улыбки, и невозможно понять, что проносится в их голове.
Иногда они перебрасываются парой слов с другими гостями, делясь своими размышлениями и получая удовольствие от расслабляющих бесед. Многие отмечают живой и острый ум Торена, способный найти в картинах смысл, который, кажется, запрятан в них невероятно глубоко, и его цепкий, внимательный взгляд, выхватывающий не замеченные никем детали, что позволяет по-новому взглянуть на висящие на стенах холсты, сложить воедино все мысли и построить несколько новых гипотез, которые неизменно приводят слушателей в восторг. Вокруг них толпятся, их слушают, женщины кокетливо смеются, нахваливая льющиеся медом речи змея, а мужчины отмечают в нем достойного собеседника.
Им даже удается побеседовать с самим мэтром, так и переполняющимся, почти лопающимся от осознания собственной важности. Мэтр, бахвалясь и изрядно перебрав, чуть ли не руками размахивает, удостоившись внимания таких широко известных персон. Они говорят почти пятнадцать минут, а затем Сиреникс пожимает ему руку, а мэтр неуклюже целует запястье Дафны, они прощаются, рассыпаясь в извинениях, сообщают о том, что больше
– Как тебе? – спрашивает Дафна, когда они оказываются только вдвоем, легко шагая по покрытому дорогими коврами полу.
– Люди везде остаются людьми, – пожимает плечами Сиреникс. Его взгляд – задумчив, а голос – тих. – И здесь ничего не изменилось.
– Клейма стоят на всех шестерых. И на их вторых половинах.
– На всех, кроме меня.
Дафна вздрагивает, слегка удивленно смотря на змея. Тот лишь качает головой.
– Похоже, есть какая-то закономерность, которой мы не знаем.
– Так и есть. Мы действительно не знаем, к чему все это приведет. Однако я могу сказать только одно: в клеймах заключена сила. И явно нечеловеческая. С тех пор, как твоя спина отмечена, ты становишься чем-то… Другим.
– В них я не заметила изменений.
– Возможно, потому что они вращаются преимущественно среди себе подобных. Ты соприкасаешься со мной – ты меняешься быстрее.
Дафна задумчиво созерцает пустоту перед собой. Она вспоминает почему-то, как летела, находясь на грани, по этим самым коридорам, держа на руках беспомощную Блум, а за ней гнались сошедшие с ума старухи, которыми двигала только одна цель – заполучить в свои цепкие руки Огонь Дракона. Сейчас же все это кажется невероятно далеким.
– А у Рокси…
– Ни у нее, ни у ее подруг клейм нет. Кардинал сказал бы мне сразу же.
– У вас удивительная дружба, если это можно назвать так, – чуть улыбается Дафна, глядя в неподвижные глаза Сиреникса. – Я бы хотела увидеть его, их… Вот так, без всяких ограничений. Чтобы было ясно, кто есть кто. Чтобы никто не скрывал свою истинную суть.
– Думаю, для этого придет время. Когда фея животных будет готова, он предложит ей то же самое. И тогда она встретится с тобой как равная с равной, и в ее сердце не будет страха.
Дафна кивает, удовлетворенная таким ответом. Строить странные и прозаичные планы на будущее в последнее время ей нравится. Целых двадцать лет она была лишена этого удовольствия и теперь наверстывает упущенное. Многие точки расставлены, но до финала еще далеко. Дафна это чувствует, поэтому позволяет себе расслабиться лишь на некоторое время. И все же… Сейчас стало намного легче. Это она не отрицает. И то, что в будущее, каким бы оно ни было, нимфа готова вступить, это она тоже знает. И готовится в любой момент высоко поднять голову и сделать первый, торжественный шаг в новое. А Сиреникс молчаливым спутником последует рядом с ней.
====== Глава 51. Любовь, граничащая с фанатизмом ======
Рокси чуть ли не визжит от восторга. В душе Рокси танцует от счастья, а наяву несется на уроки и обратно, крепко зажмурив глаза и глупо-глупо улыбаясь. В такие моменты в ее сердце просыпается щемящая любовь к волшебному измерению, и кажется, что это чувство ничем не перебить.
Солярия. Целых три дня они проведут на ее любимой, солнечной Солярии, на которой Рокси была только один раз в своей жизни, но уже тогда эта планета заняла свое особое место в иерархии привязанностей феи животных. Магикс кружил ей голову. Солярия же казалась недосягаемым образом, прекрасным и таким желанным.